с.400 Наш современник знает Петрарку как величайшего лирического поэта, создавшего сборник сонетов, написанных на итальянском языке и оказавших колоссальное влияние на развитие европейской поэзии. Между тем, сам Петрарка гораздо большее значение придавал своим философским и полемическим трактатам, написанным на латинском языке. Именно в этих прозаических сочинениях он формировался как гуманист, поэтому они чрезвычайно важны для понимания его мировосприятия.

Самым большим по объему философским произведением является трактат «О средствах против превратностей судьбы». Трактат создавался несколько лет и, по сути, является итоговым произведением, представляющим философские и общественно-политические взгляды великого гуманиста. Он посвящен отдельным вопросам практической морали, по отношению к которой гуманист старается примирить воззрения древних стоиков с христианским учением.

Трактат состоит из 253 диалогов, в которых наряду с другими проблемами человеческой жизни обсуждаются и проблемы дружбы. Эта тема, как замечает исследователь гуманистических представлений Петрарки Н. И. Девятайкина, проходит через все творчество Петрарки; к ней он обращался и в своем первом латинском сочинении «Об уединенной жизни», и в многочисленных письмах¹.

В трактате «О средствах против превратностей судьбы» теме дружбы Петрарка посвящает семь диалогов: «О дружбе с царями», «Об изобилии друзей», «О незнакомых друзьях», «О единственном верном друге», «О неверных друзьях», «О смерти друга», «Об отсутствующих друзьях». Уже в выборе этой темы можно усмотреть влияние древних авторов. На тему дружбы написаны оба сочинения Аристотеля по этике; трактат Цицерона «О дружбе»; об отношениях с друзьями с.401 неоднократно рассуждал Сенека в «Нравственных письмах к Луцилию»; о дружбе писали почти все античные поэты.

Не только тема, но и форма трактата заимствована из античности. Со времен Сократа излюбленной формой наставления стал философский диалог, когда один из собеседников своими репликами подталкивает мысль другого, более сведущего и разумного, а тот развивает свою систему доказательств и приходит к окончательному ответу. Именно так построены диалоги Петрарки.

Участниками диалогов, посвященных теме дружбы, являются аллегорические персонажи: с точки зрения «счастливой фортуны» Радость, с точки зрения несчастливой — Печаль; им отвечает Разум, от лица которого высказывает свои мысли Петрарка.

Рассмотрим основные положения трактата Цицерона «О дружбе» и остановимся на тех моментах, где можно усмотреть отражение его мыслей у итальянского гуманиста.

«Дружба, — пишет Цицерон, — возможна только между честными людьми (viri boni). А viri boni это те, кто отличается верностью, неподкупностью, щедростью, стойкостью, кто свободен от жадности, развращенности и наглости, кто следует природе — лучшей наставнице в честной жизни»². Об этом же пишет и Петрарка: «Дружеские отношения остаются неизменными только между честными людьми (viri boni). И ты можешь верно сосчитать число безупречных дружеских отношений между людьми вообще, когда сосчитаешь, сколько вокруг честных людей» (I. 50)³.

Цицерон рассматривает вопрос о том, как возникла дружба в человеческом обществе. От слабости или нужды человек чувствует потребность в друзьях? Он говорит, что есть люди, добивающиеся дружеских отношений «ради защиты и помощи, а не из доброжелательности и приязни»⁴. И возражает таким людям: «Мне лично кажется, что люди, основывающие дружеские отношения на пользе, уничтожают приятнейшие узы дружбы. Ведь нас услаждает не столько польза, полученная при посредстве друга; и то, что сделал для нас друг, приятно тогда, когда он сделал это из расположения к нам»⁵.

И у Петрарки, когда собеседник Радость говорит: «У меня множество полезных и приятных друзей» и «У меня есть друзья, которые всегда помогут и развлекут», Разум отвечает: «Дружеские отношения, основой которых является польза или увеселения, быстро проходят, и даже когда они сохраняются, они некрепки, а когда проходят, окончательно разрушаются» (I. 50).

с.402 Очень подробно развивает Петрарка мысль Цицерона о том, что дружба сильнее родственных связей, и хотя дружбу между родственниками породила сама природа, но дружба эта недостаточно прочна⁶.

Та же мысль занимает и Петрарку: «бывают ненавистные граждане, ненавистные союзники, ненавистные родственники, ненавистные супруги, ненавистные братья; наконец, бывает сын ненавистен отцу, а отец — сыну. В конце концов, при любых близких отношениях возможна ненависть, и только дружба не затронута ею и не знает этого зла» (II. 27). К этой мысли он возвращается неоднократно: «Я признаю, что милы родители, милы сыновья, милы братья; однако они могут приносить и горечь и при этом не перестанут быть ни родителями, ни братьями; и сыновья останутся сыновьями, даже когда перестанут быть милыми. А единственный друг, пока он верный, не перестанет быть милым и дорогим» (I. 52).

Одной из самых важных для Петрарки тем, которая примешивается ко многим его рассуждениям, является тема смерти. Она также перекликается с Цицероном, у которого читаем: «Умершие... продолжают жить: так почитают их, помнят о них и тоскуют по ним их друзья»⁷.

Эта же тема звучит и в диалоге гуманиста. В ответ на жалобу Печали: «Друга у меня смерть вырвала», Разум отвечает: «Смерть может вырвать лишь тело друга, но не дружбу и не друга. Это вещи такого рода, что не подвластны ни смерти, ни фортуне». Далее Петрарка четко указывает, что эта мысль взята им у Цицерона: «Ты слышал от Цицерона, как он утешал Лелия, говоря, что его друг Сципион жив для него, потому что из его памяти не изглаживается ни доброе имя ушедшего друга, ни его добродетель. А что тебе мешает, чтобы твой Сципион был жив?» (II. 52).

Помимо Цицерона, итальянский автор обращается и к другим римским писателям, касающимся темы дружбы. Он очень активно разрабатывает расхожую в античности мысль: «Верный друг познается в несчастьях». Выражение это принадлежит одному из древнейших поэтов Рима — Эннию: «Amicus certus in re incerta cernitur». У другого римского поэта, Овидия, есть двустишие:

Donec eris felix, multos numerabis amicos. Tempora si fuerint nubila, solus eris. Пока ты будешь счастлив, много друзей будешь насчитывать. Настанут мрачные времена — останешься один.

Имена обоих поэтов неоднократно встречаются и в других диалогах, и, конечно, Петрарке были известны эти афоризмы, на их основе он строит рассуждения Разума: «Узнать друга трудно; это можно сделать только при большом несчастье. Искать друга легче, чем узнать его. А при несчастье часто в течение одного часа и по нескольким словам узнается тот, кого ты едва ли знал, хотя и общался с ним много лет» (I. 51).

с.403 И в другом диалоге на сообщение Радости: «При нынешних обстоятельствах у меня много друзей» Разум отвечает: «Я думаю, при счастливых обстоятельствах; так бывает почти всегда... Когда появится и начнет расти нужда, уменьшится и число друзей, а то и вообще все уйдут, а, вернее, обнаружатся истинные отношения. Когда удача от тебя отвернется, станет очевидно, кто был твоим другом, а кто — другом твоего счастья. Твои друзья последуют за тобой, а друзья твоего счастья за ним; и их будет больше» (I. 50).

Подобное рассуждение есть и у Сенеки, одного из самых любимых, наряду с Цицероном, писателей для Петрарки: «С кем мы сошлись ради пользы, мил нам, лишь покуда полезен. Вот почему вокруг того, чьи дела процветают, — толпа друзей, а вокруг потерпевших крушение — пустыня. Друзья бегут оттуда, где испытывается дружба»⁸.

В диалоге «Об отсутствующих друзьях», отмечая, какое важное значение для общения друзей имеет переписка, Петрарка говорит, что она создает иллюзию присутствия друга, и вспоминает переписку Цицерона с братом Квинтом и Сенеку, беседующего с помощью писем с находящимся далеко от него другом Луцилием (II. 53).

Не всегда итальянский гуманист называет имя римского автора, чьи мысли, тем не менее, просвечивают сквозь рассуждения Петрарки. Представляется, что, когда он пишет о ненадежном положении царей, то вспоминает строки Горация:

Ветер гнет сильней вековые сосны, Падать тяжелей высочайшим башням, Молнии удар поражает чаще Горные выси.9

Эта мысль пересказана Петраркой в прозе: «Положение на вершине мрачно, тревожно, неспокойно. То, что это именно так, ясно показывает жизнь царей, заполненная опасностями и тревогой» (I. 49).

Влияние античности проявилось не только в обращении к темам, разработанным римскими мыслителями, и к образам, взятым у римских поэтов, но и в манере изложения, и в использовании стилистических приемов, характерных для древних авторов.

Еще в XI веке в Европе были выработаны различные стили латинского литературного языка, один из которых называется по имени Туллия Цицерона туллианским.

Личность знаменитого оратора и его стиль были чрезвычайно привлекательны для Петрарки, о чем говорят частота упоминаний его имени и обильное цитирование. В предисловии к трактату «Об уединенной жизни» мы читаем: «Если кого-то упрекнут, что его стиль схож с цицероновским, станет ли он оправдываться?»¹⁰.

Характернейшей чертой стиля Цицерона является употребление периодов, то есть искусно составленных и хорошо обозримых с.404 предложений, которые состоят из нескольких главных и нескольких придаточных, часто осложненных еще и синтаксическими оборотами. В своей системе доказательств Петрарка пользуется этим приемом, правда, довольно скупо. Вот так выглядит один из периодов: «Si commoditates perditas quereris, utilitatis mihi tu calculum, non amicitiae quidem ponis, si conjunctum, cogita, quam parva pars temporis viventium quoque praesentium exhibet amicorum, quantum curae, quantum morbi occupant, quantum sopor ac voluptas, quantum quoque peregrinantium discursus, sollicitudinumque diversoria ac secessus, quantum denique studia, quantum otia, quantumque negotia nunc aliena, nunc propria ac illa rerum multiformium jugis atque invicta necessitas, cui nulla prosperitas eximitur convictui detrahunt exoptato, quot congressus rari, quam breves sollicitaeque morae, quam duri digressus, quam reditus seri,qui objices, quaenam impedimenta, qui laquei his ac similibus vitae difficultatibus, amicitiaeque compedibus ad memoriam reductis, intelleges, quantulum est, quid tibi mors abstulerit» (II. 52). — «Если ты жалуешься на то, что потерял какие-то выгоды, то мне видится в этом расчет на некую пользу, а не на дружбу; если же ты жалеешь о том, что потерял постоянное общение, подумай, как мало времени в жизни приходится на общение с друзьями, как много времени уходит на заботы, болезни, на сон и удовольствия, на передвижения и странствия, на заботы о гостиницах или о том, чтобы найти уединенное место; наконец, как много времени уходит на занятия науками, на отдых и на хлопоты, то на чужие, то на свои; и от этого бремени разнообразных дел и неизбежной необходимости никак нельзя избавиться; они отнимают время от желанного общения; сколь редко это общение, сколь кратки и беспокойны встречи, как запаздывают возвращения, которых ты ожидаешь, какие препятствия и козни случаются в таких и подобных им житейских обстоятельствах, — когда ты вспомнишь об этих кандалах дружбы, ты поймешь, как незначительно то, что отняла у тебя смерть»¹¹.

Помимо Цицерона, большое влияние на Петрарку оказал Сенека. Идеалы стоиков были весьма близки мировоззрению великого гуманиста, который очень часто обращается к этическим сочинениям этого римского писателя. Представляется, что именно у Сенеки Петрарка заимствовал такой прием, как быстрый переход от живого примера к патетическому рассуждению.

Диалог «О незнакомых друзьях» начинается с рассказа о том, как «блеск славы привлек к Сципиону не только его врагов, но и разбойников. Они толпой пришли к Сципиону, жившему в изгнании. Вид их был страшен. Но когда они поняли, что стали причиной страха, они отложили оружие, а их предводители, отпустив охрану, приблизились к Сципиону и почтили его, как некое божество...» (I. 51). После с.405 описания этой колоритной сцены идет рассуждение о том, что только добрая слава может заставить людей стремиться к дружбе с незнакомым раньше человеком. Такие довольно частые примеры, являясь как бы небольшими вставными новеллами, помогают автору избежать сухости рассуждений и создают иллюзию живого общения.

На стиль Петрарки оказало большое влияние то обстоятельство, что он был поэтом. Диалоги насыщены поэтическими тропами и стилистическими фигурами, выработанными античными поэтами. Очень украшает изложение использование такого приема, как аллитерация, то есть повторение однородных согласных звуков в следующих одно за другим словах в предложении. В римской литературе этот прием чаще используют поэты, чем прозаики. Мы встречаем его у Энния, Вергилия, Овидия. Представляется, что Петрарка, как поэт, с особым удовольствием пользовался им. Употребление аллитерации придает особую прелесть и живость языку диалогов. Вот эти примеры: «Magnis majus malum quaeritur» — Большая беда приобретается с помощью большей беды (I. 49); «Copiamque comitetur copia» — Изобилие сопровождается изобилием (I. 50).

Из поэтического языка взят и такой стилистический прием, как анафора (повторение отдельных слов в начале разных предложений или частей одного предложения): «Dulces, fateor, parentes, dulces filii, dulces fratres» — Милы, признаю, родители, милы сыновья, милы братья (I. 52). «Magnus thesaurus est amicus, sed magna servandus cura, magno, si pereat, lugendus fletu» — Большое сокровище друг, большая нужна забота, чтобы его сохранить, и большая печаль предстоит, если он погибнет (I. 52).

Весьма охотно использует Петрарка асиндетон — намеренный пропуск союзов, соединяющих однородные члены предложения; этот прием придает речи большую выразительность и динамичность. «Regibus carus sum. — Vilis ergo tibi est anima, virtus, fama, quies, otium, securitas». — Радость: Я дорог царям. Разум: Значит, для тебя не имеет цены душа, добродетель, общественное мнение, покой, досуг, безопасность (I. 49).

Иногда Петрарка в одной фразе сочетает асиндетон с союзной конструкцией, что усиливает патетичность речи и углубляет доказательность мысли: «Bonis artibus regi carus est. — Vanitate an periculo, an criminibus, fortassis homicidio, veneficio, lenocinio, proditione, blanditiis atque mendaciis?» — Радость: Я дорог царю добрыми ремеслами. Разум: Пустословием, умением рисковать, преступлениями, а может, убийством, отравлением, сводничеством, предательством, лестью и обманом? (I. 49).

Отметим и одну из любимых Петраркой стилистических фигур — гендиадис, когда одно сложное понятие выражается посредством двух понятий, соединенных между собой союзами et, -que, atque: «Positis minis atque armis» — Оставив грозное оружие (дословно: угрозы и оружие) (I. 51). «Phraates ... rabie furiisque actus» — Фраат, побуждаемый бешеной яростью (дословно: бешенством и яростью) (I. 52).

с.406 Чаще всего Петрарка использует антитезу — прием, представляющий собой резкое противопоставление понятий, мыслей или образов. И это понятно, поскольку само название трактата предполагает, что речь будет идти о контрастных мнениях. Мы постоянно сталкиваемся с такими противоположными вещами, как «любовь — вражда», «радость — печаль», «добродетель — порок», «сладкое — горькое» и т. п. В диалогах о дружбе можно отметить такие случаи употребления антитезы: «Saepe cujus rei fuerat dulcis opinio, amarum fuit experimentum» — Часто ожидание чего-либо было сладким, а опыт — горьким (I. 50); «Uno tempore cum altero amicorum sit gaudendum flendumque cum altero» — В одно и то же время с одним из друзей нужно радоваться, а с другим плакать (I. 50).

Встречается в диалогах и такая довольно редкая стилистическая фигура, как оксюморон, — сочетание двух понятий, противоречащих друг другу. «Amici absentis dulci desiderio laboro» — Я страдаю от сладкой тоски из-за отсутствия друга (I. 53).

Помимо перечисленных стилистических фигур, бросается в глаза манера итальянского гуманиста вставлять в рассуждения Разума краткие сентенции, чаще всего, подводящие итог доказательства. Такой прием мы часто встречаем у Сенеки и в философских сочинениях, и в трагедиях. Сентенции Петрарки настолько емки и чеканны, что достойны занять место в ряду известных латинских крылатых выражений. В рассматриваемых диалогах представлено 16 таких высказываний. Приведем наиболее яркие из них: «Verae amicitiae — rarum bonum» — Настоящие дружеские отношения — редкое благо. «Qui, quod satis est, habet, amplius non requirat» — Кто имеет достаточно, пусть не ищет большего. «Caducae amicitiae, quarum delectatio vel utilitas fundamentum est» — Непрочны дружеские отношения, основой которых является увеселение и польза. «Amicos vina conciliant, lacrimae autem probant» — Друзей создает вино, а проверяют слезы. «Abyssum animi metiri non est hominis» — Человеку не дано измерить глубину души. «Sola amicitia odiis vacat» — Только дружба свободна от ненависти.

Итак, исследование представленных семи диалогов позволяет поставить вопрос о характеристике стиля Петрарки. Представляется, что, имея опору в античных авторах, итальянский гуманист создал свой особый стиль, на который большое влияние оказало то обстоятельство, что он был еще и поэтом. «Язык итальянских стихов Петрарки и язык его латинских произведений — сообщающиеся сосуды»¹². Вплетая поэтические тропы в прозаическую речь, Петрарка достигает того, что его сочинение читается как хорошая художественная литература. Впрочем, окончательный вывод можно будет сделать после внимательного прочтения и исследования всего трактата.

с.407

Tractate of Petrarch called «Remedies for fortune fair and foul» consists of seven dialogues dedicated to the topic of friendship.

As the analysis of the text shows this topic is due to Petrarch’s reading of classical authors. The revelations of Italian humanist concerning friendly relationships among men are openly paralleled the ideas of Aristotle, Cicero and Seneca; and also are illustrated by citations from Roman poets.

Close analysis of the dialogues’ style allows the author to come to the conclusion that numerous stylistic formula elaborated in classical antiquity are widely used in Petrarch’s own style.

^* Статья написана при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ). Проект № 07-01-00548а.

¹ См.: Девятайкина Н. И. Проблема дружбы в диалогах трактата Петрарки «О средствах против превратностей судьбы» // Средневековый город. 2007. Вып. 18. С. 95.

² Cic. De amic. V. 19.

³ Петрарка цитируется в переводах, выполненных автором статьи. Римской цифрой помечается номер книги, арабской — номер диалога.

⁴ Cic. De amic. XIII. 46.

⁵ Cic. De amic. XIV. 51.

⁶ Cic. De amic. V. 19.

⁷ Cic. De amic. IV. 13.

⁸ Sen. Epist. IX. 9.

⁹ Hor. Od. II. 10.

¹⁰ Петрарка. Об уединенной жизни. Пер. Л. М. Лукьяновой // Петрарка. Сочинения философские и полемические. М., 1998. С. 62.

¹¹ Современным читателем такие переводы воспринимаются с трудом и требуют усилий, чтобы добраться до смысла фразы. Поэтому представляется целесообразным при переводе членить ее на несколько более коротких или, по крайней мере, делить на части с помощью точки с запятой.

¹² Бибихин В. В. Слово Петрарки // Петрарка в русской литературе. М., 2006. Т. II. С. 286.