с.215 На одном из рельефов колонны Траяна в Риме изображена депутация, прибывшая к императору во время его Второй дакийской войны, зимой 105/6 г. В составе довольно многочисленной группы представителей разных племен представлен знатный дак, стоящий перед двумя беседующими между собой греками-боспорянами¹. Объединение в одном сюжете Дакии и Боспора едва ли случайно: рельефы колонны, помимо своего художественного значения, отличаются и документальной точностью. Кроме того, и, может быть, независимо от воли заказчика и исполнителя этого произведения, эти персонажи напоминают о возможной альтернативе развития реальных исторических событий на северо-восточных рубежах Римской державы, альтернативе, которой Траян сознательно пренебрег.

Исторические персонажи, о которых пойдет речь в этой статье, никогда не встречались лицом к лицу, хотя как минимум один такой шанс у них был. Оба они относятся к наиболее крупным политическим руководителям своего времени, правда, шансы у них были изначально неравны: глава мировой державы, находившейся, казалось, в зените своего могущества, и вождь довольно рыхлого племенного объединения варваров, находившегося в среднем течении Дуная.

Представлять Домициана может показаться излишним: его репутация прочно утвердилась в античной историографии, отнесшей последнего представителя династии Флавиев к «плохим» императорам. В немногочисленных отечественных исследованиях эта оценка продолжает доминировать, тогда как для зарубежной науки она достаточно давно является устаревшей².

Царя даков Децебала можно без преувеличения включить, наряду с Пирром, Ганнибалом, Митридатом Евпатором и Арминием, в пятерку величайших врагов Рима. Весьма лестную характеристику Децебалу с.216 дает античный автор: «Знаток военного дела, искусный и в самом ведении войны; который безошибочно определял подходящий момент для нападения и знал, когда нужно отступать; виртуозно использовавший засады, знавший толк и в регулярном сражении (ἐνέδρας τεχνίτης μάχης ἐργάτης), он прекрасно умел пользоваться плодами побед и извлекать уроки из поражений. … Он надолго стал для римлян достойным противником (ἀνταγωνιστὴς ἀξιόμαχος)» (Dio Cass. LXVII. 6. 1)³.

Противостояние Рима и Децебала, как известно, завершилось трагически для последнего: потеряв все, настигнутый в своем последнем убежище римской легкой кавалерией, он предпочел покончить с собой. Отрубленная голова великого вождя даков была доставлена в ставку императора Траяна. На одном из рельефов колонны Траяна в Риме император демонстрирует армии голову Децебала в качестве символа окончания войны⁴. Затем, по приказу Траяна, этот жуткий трофей был отвезен в Рим и брошен на ступени Гемоний⁵. Так завершилась история взаимоотношений римлян со свободной Дакией и ее правителем, которая могла сложиться совсем иначе, если бы Домициан не пал жертвой дворцового заговора. Попытаться выяснить, как эволюционировали римско-дакийские отношения с того момента, как на исторической сцене появляется Децебал, и до конца принципата Домициана — основная задача этой работы.

Римско-дакийская война при Домициане началась со вторжения даков в римскую провинцию Мезию и опустошения ее⁶. Это произошло, скорее всего, в середине 85 г.⁷ Видимо, поначалу римляне либо с.217 недооценили масштаб опасности, либо (что вероятнее) им просто не хватило времени для концентрации всех наличных сил. Во всяком случае, ясно, что, как отметил в свое время Э. Гроаг, они оказались совершенно неподготовленными⁸. Наместник провинции Оппий Сабин с подразделениями всего двух легионов (V Macedonica и I Italica) выступил навстречу противнику, был наголову разгромлен и сам погиб в бою⁹.

Участие Децебала в этих событиях проблематично. Известно, что вторжением даков в Мезию руководил Диурпаней¹⁰. Присутствовал ли с.218 в это время Децебал на политической сцене, вопрос спорный. Достаточно давно в науке было высказано предположение (принятое большинством исследователей), что лишь в ходе этой войны власть от Диурпанея перешла к более молодому и энергичному Децебалу¹¹. По мнению К. Штробеля, дело обстояло совершенно по-иному: Децебал руководил другим племенным союзом, который в римско-дакийском конфликте поначалу предпочел сохранить нейтралитет и во вторжении даков в Мезию не участвовал¹².

Когда известие о разгроме Сабина достигло Рима, император в сопровождении префекта претория Корнелия Фуска и, по крайней мере, части преторианской гвардии отправился на новый театр военных действий. Новый командующий, которым, очевидно, был назначен префект претория, с тяжелыми боями сумел вытеснить даков с римской территории. О размахе боевых действий может свидетельствовать тот факт, что за 85/86 г. Домициан получил как минимум шесть императорских аккламаций¹³. В действующей армии он находился, пока не миновала критическая фаза боевых действий и противник не был отброшен за Дунай. Только тогда, когда кризис миновал, император возвратился в Рим, где восстановление римского контроля над Мезией было пышно отпраздновано¹⁴. Оставшемуся в Мезии префекту претория было приказано организовать карательную экспедицию в Дакию. Экспедиционный корпус, командование которым было с.219 поручено Корнелию Фуску, состоял из легионных вексилляций, вспомогательных частей и какого-то количества преторианцев. По мнению К. Штробеля, корпус едва ли насчитывал более 15 тыс. чел., так как даков, после серии их крупных поражений в Мезии, считали неспособными на серьезное сопротивление¹⁵. Если германский исследователь прав в определении численности «армии вторжения», то становится очевидной явная недооценка римлянами своего противника. Видимо, не случайно Тацит, который, несомненно, лично знал Корнелия Фуска, подчеркнул, что склонность к авантюрам была у того в характере (Hist. II. 86. 3).

Децебал попытался урегулировать дело миром, но его мирные предложения, в чем бы они ни состояли, были отвергнуты¹⁶. Римская армия, наведя понтонный мост из состыкованных друг с другом судов, переправляется через Дунай и вторгается в Дакию (Iord. Get. XIII. 77). Этот поход преследовал сразу несколько целей. Во-первых, враг, ответственный за разгром Оппия Сабина, ушел за Дунай, еще располагая боеспособным войском, так что расплата за вторжение даков в римские владения еще только предстояла. Во-вторых, необходимо было восстановить римский престиж в пограничье Среднего и Нижнего Дуная, затем — систему союзных отношений Рима с его соседями в этом регионе. В-третьих, успех римлян должен был спасти репутацию Домициана, пострадавшую в результате вторжения даков в Мезию.

Карательная экспедиция римлян, недооценивших силу и энергию своего противника, окончилась полным провалом. В результате блестяще проведенной даками операции римская армия попала в ловушку в горных теснинах Дакии и потерпела крупное поражение¹⁷. Масштаб его был впечатляющим: сам Фуск погиб, римский военный штандарт попал в руки противника¹⁸. Римляне понесли такие потери, что Тацит в своем повествовании об этих событиях, следуя обыкновению многих римских авторов, предпочел умолчать о численности погибших¹⁹. Даками был взят и разграблен римский лагерь, оружие, с.220 военное снаряжение, артиллерия римского войска попали в руки победителей (Iord. Get. XIII. 78; Dio Cass. LXVII. 7. 2; LXVIII. 9. 3).

Император, вновь срочно прибыв из Рима на Дунай (secunda expeditio Dacica Домициана), назначает новым командующим Теттия Юлиана: тот являлся одним из крупнейших военачальников времени Флавиев и уже имел опыт военно-административного руководства в этом регионе²⁰. Для большей оперативности руководства Мезия была разделена на две консулярские провинции, Moesia Superior и Moesia Inferior²¹.

После тщательной подготовки нового наступления крупные силы римлян вторгаются в Дакию²². По мнению К. Штробеля, вступлению в войну племенного союза Децебала и римскому наступлению на Сармицегетузу, его столицу, должны были предшествовать серьезные события, обеспечившие перелом в войне в пользу Рима. В противном случае непонятно, почему вместо Диурпанея, двукратного победителя римлян, далее в качестве бесспорного вождя даков, которому к тому же были переданы пленные и добыча после разгрома Фуска, выступает Децебал. Согласно предположению германского исследователя, в конце лета — начале осени 86 г., после вторичного прибытия Домициана на театр военных действий, должен был состояться успешный карательный поход римлян за Дунай²³. В результате этой экспедиции произошел развал антиримской коалиции под началом Диурпанея и командование перешло к Децебалу. Вероятно, руководил походом (Straf oder Rachezug) действующий легат провинции Мезия М. Корнелий Нигрин Куриаций Матерн, который именно за это получил свои вторые с.221 консулярские отличия, став тем самым наиболее успешным полководцем Домициана²⁴.

Главной целью римского наступления в 88 г. была именно Сармицегетуза, резиденция Децебала. Вновь вторгшиеся в Дакию римские войска продвигаются по направлению к резиденции Децебала. Последний несколько раз предлагает мир, однако не получает ответа. В кровопролитном сражении при Тапах даки были разбиты, но, как ни странно, вслед за тем римляне приостановили свое продвижение к столице Децебала.

Доведению войны до победного конца, то есть полного разгрома Децебала, помешало резкое изменение стратегической ситуации на северных рубежах Римской державы, которое заставило Домициана принять новые мирные предложения со стороны противника²⁵. Большинство исследователей сходится на том, что это произошло в 89 г., после подавления мятежа Антония Сатурнина, наместника Верхней Германии: временной диапазон колеблется от начала года до середины лета²⁶.

с.222 Если обратиться к фактам, то они заключаются в следующем. Децебал направляет к Домициану, который прибыл на Дунай из Германии, своего брата Диэгида (Διῆγις) со свитой. Тот в качестве доказательства искренности намерений Децебала передал римлянам захваченные даками после разгрома Фуска трофеи и пленных, впрочем, далеко не всех (τά τε ὅπλα καὶ αἰχμαλώτους τινάς, ὡς καὶ μόνους ἐκείνους ἔχων). Сам правитель даков не пошел на личную встречу с владыкой Рима, несомненно, потому, что предпочел не рисковать своей безопасностью²⁷. Если верить Марциалу, при встрече с императором брат Децебала не поскупился на лесть, чтобы добиться желаемого соглашения²⁸.

Условия мирного договора заключались в том, что Децебал признавал свою зависимость от Рима и получал от Домициана царские инсигнии. За отсутствием главного действующего лица этой церемонии со стороны даков императору пришлось увенчать диадемой Диэгида. Представлено это было так, что Домициан своей державной волей и милостью дарует дакам царя. В обмен на приобретение Децебалом статуса «друга и союзника римского народа» в распоряжение дакийского правителя предоставлялись гражданские и военные специалисты различных специальностей (δημιουργοὺς παντοίας τέχνης καὶ εἰρηνικῆς καὶ πολεμικῆς)²⁹. Кроме того, Домициан, сразу же выдав Децебалу крупную денежную сумму (συχνὰ μὲν καὶ αὐτίκα χρήματα), обязался постоянно выплачивать ему субсидии (Dio Cass. LXVII. 7. 3–4).

Пока Домициан был у власти, этот договор рекламировался в Риме как свидетельство не только покорения даков, но и милосердия императора, пощадившего побежденных и, естественно, обреченных на гибель врагов³⁰. После гибели последнего Флавия оценка изменилась на прямо противоположную. Явно имея в виду даков и Децебала и не останавливаясь перед риторическими преувеличениями, Плиний Младший характеризует положение дел до Траяна так: «Итак, они возгордились и сбросили с себя ярмо подчиненности и уже пытались бороться с нами не за свое освобождение, а за порабощение нас, не заключали перемирие иначе как на равных условиях, и, чтобы заимствовать наши законы, навязывали нам свои» (пер. В. С. Соколова)³¹.

с.223 В данном случае этот пассаж интересен в двух отношениях. Во-первых, договор с даками расценивается как равноправный для обеих сторон (aequis condicionibus). Во-вторых, в устах панегириста он становится всего-навсего перемирием (indutiae), по истечении срока которого, естественно, война возобновляется, что и произошло при Траяне. Излишне говорить, что в последнем случае налицо намеренное искажение реального положения дел.

Домициан, в отличие от своего хулителя и его шефа, которые, кстати сказать, вполне успешно делали при нем карьеру, рассматривал соглашение с Децебалом как выгодное для Рима и имеющее долгосрочную перспективу. То, что это был именно мирный договор, заключенный с соблюдением всех формальностей и ратифицированный сенатом, показывает уже сам факт направления дакийского посольства из ставки Домициана в Рим с сопроводительным письмом императора (Dio Cass. LXVII. 7. 3). Возложение диадемы на Диэгида, представлявшего своего царственного брата, явно имело прецедент: коронацию Нероном в Риме (66 г.) на царство в Армении Тиридата, брата парфянского царя Вологеза³².

Компромиссный мир с Децебалом означал не только установление спокойствия на Среднем и Нижнем Дунае и возможность перебросить крупные силы на новый театр военных действий³³. Кроме того (и это, может быть, представлялось Домициану даже более важным), появилась возможность реализовать новую модель взаимоотношений с царством Децебала, которое теперь становилось государством-клиентом Рима.

Император на собственном опыте убедился, что на северных и особенно северо-восточных рубежах Римской державы варварское давление становилось все мощнее, а противодействовать ему, напротив, становилось все сложнее³⁴. Домициан прекрасно представлял себе состояние людских и материальных ресурсов, которыми располагал Рим, и гораздо раньше Адриана понял, что широкая военная экспансия — это роскошь, которую держава больше не могла себе с.224 позволить³⁵. Как справедливо отметил К. Р. Уиттэйкер, «продолжительные Дакийские войны Домициана… показали, как изменяется военный баланс империи, требуя все больше и больше войск»³⁶. С точки зрения экономии собственных ресурсов и обеспечения прочной обороны римских границ «наиболее эффективное (т. е. самое дешевое) решение должно было состоять в развитии надежной системы клиентских царств, поддерживаемых щедрыми субсидиями»³⁷. Продуманность политики Домициана по отношению к Дакии, его стремление ускорить романизацию этой страны были отмечены достаточно давно³⁸.

За образец Домициан мог взять римско-боспорские отношения, в которых при Флавиях происходят серьезные изменения, к сожалению, с.225 не нашедшие отражения в нарративных источниках. Главное свидетельство этой трансформации — изменение типа боспорских статеров: портрет римского императора (уже без имени и титулатуры) с 80/81 г. перемещается на реверс, лицевую же сторону занимает изображение боспорского царя с именем и царским титулом³⁹. Боспор начинает получать римские субсидии, предназначенные для укрепления военного потенциала государства-сателлита⁴⁰. В этой связи понятно, почему прижимистый Домициан так расщедрился на выплату денег Децебалу: если бы Дакийское царство стало вторым таким же «буферным» образованием, которое, с одной стороны, прикрывало римскую границу, а с другой, могло служить плацдармом для контрудара по любому противнику, стратегическое положение Римской державы на северо-востоке серьезно улучшилось бы⁴¹.

с.226 После заключения мира, насколько можно судить по сохранившейся информации, Децебал безупречно соблюдал взятые на себя обязательства — в противном случае пропаганда Траяна активно использовала бы любой повод для оправдания римской агрессии⁴². Но повода не нашлось, и его пришлось изобретать. Хотя получилось это не очень убедительно, однако, как указывалось выше (прим. 40), Траяну для упрочения своего положения была необходима эта война, и она состоялась⁴³. Если бы правление Домициана не оборвалось, что называется, на полуслове или на месте Траяна оказался человек с кругозором настоящего государственного деятеля (как впоследствии Адриан), то Дакия во главе с Децебалом могла быть органично встроена в созданную Флавиями и усовершенствованную Антонинами систему обороны европейских рубежей Империи.

Новая провинция оказалась достаточно сомнительным приобретением. Траян и его советники мыслили давно устаревшими наступательными категориями, и с их точки зрения Дакия могла стать удобным плацдармом для дальнейшей экспансии. В реальности вышло так, что Риму на Дунае пришлось не наступать, а обороняться⁴⁴. В результате с.227 провинция Дакия, с трех сторон окруженная варварскими племенами, фактически оказалась в положении постоянно осаждаемой превосходящими силами противника крепости, гарнизон которой рано или поздно должен был либо уйти, либо капитулировать⁴⁵.

Ein Friedensvertrag zwischen Domitianus und dem dakischen König Decebalus, der einen schweren und verlustreichen Krieg von 85–89 n. Chr. beendete, könnte als Ergebnis eine Eingliederung des romanisierten Dakien ins Verteidigungssystem der Nordgrenze des römischen Kaiserreiches haben. Die Daker beachteten den Friedensvertrag tadellos, der Kaiser Traian begann aber gegen sie den 1. Dakischen Krieg, da nicht nur er, sondern, auch die einflussreichen Kreise Roms der veralteten und von Domitian abgelehnten Meinung waren, dass die Römer eine permanente Expansion anstreben werden. Eine Niederlage des Decebalus im 2. Dakischen Krieg und die Verwandlung von Dakien in eine römische Provinz führten zu einer erhöhten Verwundbarkeit der römischen Donaugrenze.

^* Настоящая статья развивает некоторые идеи, высказанные в недавно опубликованной работе: Парфенов В. Н. Дакийская война Домициана: победа или поражение Рима? // Известия Саратовского университета. 2005. Т. 5. С. 46–55. Считаю своим приятным долгом выразить признательность уважаемым коллегам, в особенности В. И. Кащееву и Р. В. Лапыренку, за помощь в сборе материала для обеих работ.

¹ CAH. 1939. Volume of plates V. P. 2 f. [b].

² См. об этом: Парфенов В. Н. Император Домициан как военный лидер. К постановке проблемы // Историки в поисках новых смыслов. Сборник научных статей и сообщений участников Всероссийской научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения профессора А. С. Шофмана и 60-летию со дня рождения профессора В. Д. Жигунина. Казань, 2003. С. 255 сл. Впрочем, не так давно необходимость ревизии традиционных взглядов на принципат Домициана была, в свою очередь, подвергнута сомнению. См.: Saller R. Domitian and his Successors. Metodological Traps in Assessing Emperors // AJAH. 1990. Vol. 15. № 1 [2000]. P. 4–18.

³ Автор статьи о Децебале в энциклопедии Паули-Виссова выразительно подчеркивает: «Рядом с ним нет никакой сколько-нибудь значительной личности, только он противостоит римлянам в качестве противника, только он заключает мир и ведет переговоры, его смерть означает конец свободы его народа и страны, которая непосредственно после этого была превращена в римскую провинцию» (Brandis. Decebalus // RE. 1901. Hbd. 8. Sp. 2250).

⁴ См.: Speidel M. The Captor of Decebalus: A New Inscription from Philippi // JRS. 1970. Vol. 60. P. 142–153.

⁵ Dio Cass. LXVIII. 14. 3. Ср.: Fasti Ostienses (106 г.): Decebali [caput … in sca]lis Gemoni[is iacuit].

⁶ О причинах войны см.: Парфенов В. Н. Дакийская война… С. 47. К сказанному там можно добавить следующее рассуждение румынского исследователя. Упорная борьба дако-гетских политических образований против римской экспансии в период с 44 г. до н. э. по 85 г. н. э. имела лишь частичный успех. Рим не снаряжал против Дакии крупных завоевательных экспедиций, однако его давление в этом регионе становилось все ощутимее: Добруджа была покорена, большая часть Валашской равнины обезлюдела и находилась под военным контролем Рима, по Дунаю плавали римские военные корабли. Нельзя исключать, что именно осознание постепенной сдачи даками своих позиций в этой борьбе на истощение побудило их предпринять крупную военную акцию, пока не было слишком поздно (Daicoviciu C. Dakien und Rom in der Prinzipatszeit // ANRW. 1977. 2. 6. S. 914).

⁷ Strobel K. Die Donaukriege Domitians. Bonn, 1989. S. 42. Критику традиционной точки зрения, согласно которой вторжение даков должно было произойти зимой либо 84/85, либо 85/86 гг., см. там же, S. 42. Anm. 30. Ср., например: Ritterling. Legio (Domitian) // RE. 1924. Hbd. 23. Sp. 1277 («вероятно, в начале 86 г.»); Fluss M. Moesia // RE. 1932. Hbd. 30. Sp. 2378; Groag. C. Oppius Sabinus // RE. 1939. Hbd. 35. Sp. 745; Weynand. T. Flavius Domitianus = Imperator Caesar Domitianus Augustus // RE. 1909. Bd. 6. Sp. 2561 f.; Daicoviciu C. Op. cit. S. 914; Hanslik R. Domitianus // KP. 1979. Bd. 2. Sp. 123; Jones B. W. The Emperor Domitian. L., 1992. P. 138; Кругликова И. Т. Дакия в эпоху римской оккупации. М., 1955. С. 62; Колосовская Ю. К. Паннония в I–III веках. М., 1973. С. 213; Чаплыгина Н. А. Римляне на Дунае. Кишинев, 1990. С. 39; Рубцов С. М. Легионы Рима на Нижнем Дунае. Военная история римско-дакийских войн (конец I — начало II века н. э.). СПб.; М., 2003. С. 40.

Б. У. Джонс (Jones B. W. Loc. cit.) аргументирует свою точку зрения (зима 84/5 г.) ссылкой на Плиния Младшего. Однако в указанном месте «Панегирика» нет конкретной информации ни о дате вторжения, ни о племенах, которые в нем участвовали. Панегирист, обращаясь к императору Траяну, в самом общем виде говорит о врагах Рима: «Да и посмели бы они, раз они знают, как ты наступал на отважнейшие народы (te adsedisse ferocissimis populis) в то время года, которое для них наиболее благоприятно, а для нас особенно тяжело, когда Дунай холодом соединяет свои берега и, затвердевший от льда, выдерживает на своей спине движение огромных полчищ (cum Danubius ripas gelu iungit duratusque glacie ingentia tergo bella transportat), когда дикие племена обороняются не столько оружием, сколько своим климатом и своими созвездиями» (Plin. Paneg. 12. 3. Пер. В. С. Соколова). Но Траян, как известно, в кампаниях Домициана на Дунае не участвовал, так что цитированный пассаж может относиться либо уже ко времени его принципата, либо подразумевать вовсе не даков и Траяна. К примеру, зимой 68/69 г., при императоре Отоне, в Мезии римлянами был уничтожен переправившийся через замерзший Дунай 9-тысячный конный отряд роксоланов (Rhoxolani, Sarmatica gens), причем Тацит указывает, что варвары пытались повторить удачный рейд, совершенный предыдущей зимой (priore hieme caesis duabus cohortibus — Hist. I. 79. 1–4). Если учесть, что наиболее эффективно зимние набеги совершались силами конницы, которая в дакийском войске играла довольно скромную роль (Рубцов С. М. Указ. соч. С. 46 сл.), то представляется очевидным, что Плиний Младший имеет в виду, скорее всего, кочевников-сарматов, которые стали для римлян на Дунае серьезной проблемой, начиная со времени Августа. См.: Kretschmer K. Sarmatae // RE. 1920. 2. R. Hbd. 2. Sp. 2545 f.; Чаплыгина Н. А. Население днестровско-карпатских земель и Рим в I — начале III в. н. э. Кишинев, 1990. С. 44 слл.; Нефедкин А. К. Под знаменем дракона. Военное дело сарматов во II в. до н. э. — V в. н. э. СПб.; М., 2004. С. 8 слл., 84 слл.

⁸ Groag. Op. cit. Sp. 744 f. По предположению Андраша Мочи, вторжение даков явилось для римлян таким сюрпризом потому, что внимание последних было тогда приковано к германцам (Mócsy A. Pannonia and Upper Moesia. A History of the Middle Danube Provinces of the Roman Empire. London; Boston, 1974. P. 83).

⁹ Iord. Get. XIII. 76; Suet. Dom. 6. 1. В Мезии тогда базировались следующие легионы: I Italica, V Macedonica, VII Claudia и, по всей вероятности, V Alaudae (Syme R. Rhine and Danube Legions under Domitian // JRS. 1928. Vol. 18. P. 45; Alföldy G. Die Truppenverteilung der Donaulegionen am Ende des 1. Jahrhunderts // AArch. 1959. T. XI. Fasc. 1–4. S. 114). По мнению К. Штробеля, остальные войска из гарнизона Мезии просто физически были не в состоянии успеть на помощь I и V легионам, так что Оппий Сабин имел в своем распоряжении лишь «наскоро собранные боевые подразделения» двух легионов (Strobel K. Op. cit. S. 43). Численность вторгшихся в Мезию даков неизвестна, но она должна была значительно превосходить римскую.

¹⁰ Oros. VII. 10. 3; Iordan. Get. XIII. 76. В источниках фигурируют также Дурас и Дорпаней, но все три имени явно относятся к одному и тому же лицу: Duras und Diurpaneus oder Dorpaneus ist offenbar ein und dieselbe Person… (Brandis. Decebalus. Sp. 2248. Vgl.: Daicoviciu C. Op. cit. S. 914). Эпитоматор Диона Кассия все события этой войны связывает с Децебалом, очевидно, потому, что он был наиболее известным противником римлян при Домициане и Траяне: μέγιστος δὲ δὴ πόλεμος Ῥωμαίοις τότε πρὸς τοὺς Δακοὺς ἐγένετο, ὧν τότε Δεκέβαλος ἐβασίλευε… (LXVII. 6. 1). Ср.: Brandis. Dacia // RE. 1901. Hbd. 8. Sp. 1965.

¹¹ Brandis. Decebalus. Sp. 2248 ff.; Strobel K. Op. cit. S. 59 f. Брандис связывает передачу Диурпанеем власти Децебалу с прибытием императора на театр военных действий и отмечает, что возникает впечатление, будто чрезвычайные обстоятельства и сам ход событий поставили во главе даков столь выдающуюся личность. Подробности данной «ротации кадров» в источниках опущены, констатируется лишь то немаловажное обстоятельство, что Диурпаней решился на это добровольно, учитывая выдающие качества Децебала как военачальника: ὅτι Δούρας, οὗ ἡ ἡγεμονία ἐγίγνετο, ἑκὼν αὐτῆς παρεχώρησε τῷ Δεκεβάλῳ τῷ Δακῶν βασιλεῖ, ὅτι δεινὸς μὲν συνεῖναι τὰ πολέμια ἦν (Const. Porphyr. De virt. 284. Comp.: Dio Cass. LXVII. 6. 1). По замечанию румынского исследователя, данные античных авторов в сочетании с археологическими источниками дают возможность хотя бы частично восстановить список правителей независимой Дакии в I в. Он выглядит следующим образом: Декеней, Комосик (оба одновременно обладали и полномочиями верховного жреца), Корилл, несколько неизвестных по именам вождей, затем Скорилон (отец Децебала), Дурас-Диурпаней (предположительно брат Децебала) и, наконец, сам Децебал (Daicoviciu C. Op. cit. S. 913).

¹² Strobel K. Op. cit. S. 59 f.

¹³ Weynand. Op. cit. Sp. 2564, 2566.

¹⁴ Хронометраж событий выглядит следующим образом. Диурпаней форсирует Дунай в июне 85 г. Навстречу дакам выступил Оппий Сабин с поднятыми по тревоге под разделениями V Macedonica из лагеря Oescus и I Italica из Novae, атаковал противника и был разгромлен. Известие об этом достигло Рима в июле. Домициан и его префект претория Корнелий Фуск мобилизовали наличные силы и отбросили даков за Дунай в октябре, в ходе боевых действий состоялись две императорские аккламации с очень узким интервалом, в сентябре и октябре 85 г. (Southern P. Domitian. Tragic Tyrant. L., 1997. P. 95). Для столичной публики этот контрудар был интерпретирован как полное уничтожение осмелившихся вторгнуться в римские пределы варваров: et, quae maxima nuper / gloria, depositam Dacis pereuntibus Urbem / pandere (Stat. Silv. I. 4. 90–91).

¹⁵ Strobel K. Op. cit. S. 53.

¹⁶ Подробнее об этом сюжете см.: Парфенов В. Н. Дакийская война… С. 48.

¹⁷ Местом разгрома считается горный перевал Turnu Rosa (Rotenturmpass) (Daicoviciu C. Op. cit. S. 915).

¹⁸ По поводу того, чем же являлось это попавшее в руки даков римское знамя, развернулась целая дискуссия. См.: Парфенов В. Н. Указ. соч. С. 53. Прим. 20). В конечном счете возобладало мнение, что оно не могло быть легионным орлом. В отечественной историографии, как правило, представлена устаревшая точка зрения на этот счет (Златковская Т. Д. Указ. соч. С. 72; Колосовская Ю. К. Паннония… С. 213; ее же: Рим и мир племен на Дунае I–IV вв. н. э. М., 2000. С. 68; Чаплыгина Н. А. Указ. соч. С. 41).

¹⁹ Nam quanta fuerint Diurpanei Dacorum regis cum Fusco duce proelia, quantaeque Romanorum clades, longo textu evoluerem, nisi Cornelius Tacitus, qui hanc historiam diligentissime contexuit, de reticendo interfectorum numero et Sallustium Crispum et alios auctores quamplurimos sanxisse et se ipsum idem potissimum elegisse dixisset (Oros. VII. 10. 4). Эта часть «Истории» Тацита, еще доступная Орозию, позднее была утрачена. По мнению Р. Сайма, красноречиво умалчивая о количестве погибших римлян, Тацит тем самым намеренно преувеличивал масштабы катастрофы, чтобы дискредитировать Домициана (Syme R. Flavian Wars and Frontiers // CAH. 1936. Vol. 9. P. 171).

²⁰ См. о нем: MW. 389; Tac. Hist. I. 79. 1–5; IV. 39. 1; 40. 2; Dio Cass. LXVII. 10. 1–2; Groag. Tettius Iulianus // RE. 1934. 2. R. Hbd. 9. Sp. 1107–1110. По изящному выражению С. М. Рубцова, Теттий Юлиан, по воле исследователя ставший новым префектом претория вместо погибшего Фуска, уже раньше «приобрел опыт проведения оперативных операций (курсив мой. — В. П.) против задунайских племен» (Рубцов С. М. Указ. соч. С. 42). Не оспаривая того очевидного факта, что Теттий Юлиан был знаком с местным колоритом и прежде отличился в боевых действиях против сарматов, позволю себе заметить, что префектура претория была всаднической должностью и сенатор, каковым являлся наш герой, назначен на нее быть не мог. Кроме того, за боевые заслуги он как легат VII Клавдиева легиона получил не консульские, как указано в цитируемом месте книги С. М. Рубцова, а консулярские знаки отличия (комплект боевых наград, именуемый dona consularia).

²¹ М. Флусс датирует это событие 86 г. и связывает его с пребыванием на Дунае Домициана после разгрома Оппия Сабина (Fluss M. Op. cit. Sp. 2378 f. Ср.: Mócsy A. Op. cit. P. 82). Г. Хальфман подвергает сомнению сообщение Светония (Dom. 6. 1) о вторичном прибытии Домициана в Мезию после поражения Фуска (Halfmann H. Itinera principum. Geschichte und Typologie der Kaiserreisen im Römischen Reich. Stuttgart, 1986. S. 183 f.).

²² Оперативная пауза приходится на 87 год, в течение которого не зафиксировано ни одной императорской аккламации (Weynand. Op. cit. Sp. 2570).

²³ «Явно усиленное для похода мезийское войско под главнокомандованием Корнелия Нигрина форсировало Дунай предположительно во второй половине августа 86 г.» (Strobel K. Op. cit. S. 61). Мысль о двух походах римлян за Дунай после поражения Фуска была высказана достаточно давно, но прежде их датировали 88 и 89 гг. См.: Groag. Tettius Iulianus. Sp. 1109.

²⁴ Исследователь отмечает, что Диурпаней, ответственный за два тяжелых поражения, столь негативных для престижа Рима и лично императора, едва ли смог бы избежать мести со стороны римлян. Кроме того, «атака на Сармицегетузу едва ли могла быть подготовлена в 87 и проведена в 88 г., если бы двукратный победитель римского войска не был повержен, а вооруженные силы его коалиции не были бы устранены» (Strobel K. Op. cit. S. 59 f.).

²⁵ Ф. Миллар достаточно давно отметил, что здесь мы имеем классический случай применения политики divide et impera с целью устранить комбинированную опасность со стороны даков и германских племен (Millar F. et al. The Roman Empire and its Neighbours. L., 1967. P. 276). Э. Лутвак подчеркнул, что, если Домициан и планировал после битвы при Тапах решительные действия против Децебала, то от этого заставило отказаться неблагоприятное стечение обстоятельств: сочетание угрозы вторжения со стороны германцев и сарматов плюс попытка узурпации императорской власти, предпринятая в 89 г. Антонием Сатурнином (Luttwak E. N. The Grand Strategy of the Roman Empire. From the First Century A. D. to the Third. Baltimore; London, 1976. P. 53 f.). Новая мирная инициатива должна была исходить от Децебала хотя бы потому, что он, по словам Диона Кассия, «находился в самом бедственном положении» (δεινῶς γὰρ ἐτεταλαιπώρητο). Правда, противореча самому себе, этот автор здесь же указывает: «Когда Домициан потерпел поражение от маркоманнов и бежал, он поспешно отправил послов к Децебалу, царю даков, и заключил с ним договор, на который раньше не соглашался, хотя тот часто просил его об этом» (LXVII. 7. 2). Как и во многих других случаях, «эта версия, — по выражению Г. Бенгтсона, — отражает бездонную ненависть сенаторской клики» к Домициану и, видимо, имеет мало общего с действительностью (Bengtson H. Die Flavier. Geschichte eines römischen Kaiserhauses. München, 1979. S. 201). Однако даже в новейшей историографии сообщение Диона Кассия порой принимается без всякой критики. См., например: Mattern S. P. Rome and the Enemy. Imperial Strategy in the Principate. Berkeley etc., 1999. P. 92; Seelentag G. Taten und Tugenden Traians. Herrschaftsdarstellung im Principat. Stuttgart, 2004. S. 119. Это тем более странно, что упомянутая античным автором победа маркоманнов над римлянами — вовсе не бесспорный факт. Г. Хальфман справедливо указывает, что версии Диона Кассия противоречат документальные данные: получение рядом офицеров за эту кампанию воинских отличий (Halfmann H. Op. cit. S. 183).

²⁶ Ср.: Syme R. Flavian Wars… P. 176; Patsch C. Der Kampf um den Donauraum unter Domitian und Traian. Wien; Leipzig, 1937. S. 30 ff; Alföldy G. Op. cit. S. 116; Bengtson H. Op. cit. S. 203 f.; Strobel K. Op. cit. S. 64 f.; Southern P. Domitian. P. 107; Колосовская Ю. К. Дунайские племена и их войны с Римом // История Европы. М., 1989. Т. 1. С. 607; ее же. Рим и мир племен… С. 69.

²⁷ «Вполне обоснованное недоверие не позволило Децебалу отдать свою драгоценную персону во власть Рима» (Syme R. Flavian Wars… P. 176. Ср.: Southern P. Op. cit. P. 107 f.).

²⁸ «Дегис, живущий близ уже нашего берега, пришедший, Германик, от подвластных тебе вод Истра, увидев облик правителя мира, в радостном изумлении, говорят, произнес такие слова: “Мой жребий лучше, чем у брата — он, которому судьбой даровано видеть этого бога вблизи, поклоняется ему лишь издали” (Sors mea quam fratris melior: cui tam prope fas est / Cernere, tam longe quem colit ille deum)» (Martial. V. 3).

²⁹ Э. Лутвак назвал этот пункт мирного договора «программой технической помощи» (Luttwak E. N. Op. cit. P. 100).

³⁰ Победа: bis adactum legibus Histrum / et coniurata deiectos vertice Dacos (Stat. Theb. I. 20–21). Милосердие: suum Dacis donat clementia montem (Silv. III. 3. 169).

³¹ Ergo sustulerant animos et iugum excusserant nec iam nobiscum de sua libertate certabant ac ne indutias quidem nisi aequis condicionibus inibant legesque, ut acciperent, dabant (Plin. Paneg. 11. 5).

³² Церемония была результатом компромисса, которым завершилась тяжелая римско-парфянская война. Договоренность Корбулона с Вологезом: Tac. Ann. XV. 29. 1–3; Dio Cass. LXII. 22. 3; 23. 1. Прибытие Тиридата в Рим, описание церемонии: Tac. Ann. XVI. 22. 2–23. 1; Suet. Nero. 13; Dio Cass. LXIII. 1. 2–6. 2.

³³ Римляне получили возможность пользоваться территорией Дакии для переброски войск против нового противника кратчайшим путем. Существует документальное свидетельство того, что эта возможность была использована немедленно. Сохранилась надпись из Гелиополя (Баальбека) в честь примипила Г. Велия Руфа (ILS. 9200 = MW. 372), который провел римский экспедиционный корпус на новый театр военных действий через Дакию: bello Marcomannorum Quadorum Sarmatatum adversus quos expeditionem fecit per regnum Decebali regis Dacorum… Естественно, такой маршрут стал возможен только после заключения мира с Децебалом.

³⁴ Достаточно вспомнить характеристику Тацитом сарматской конницы, явно основанную на печальном римском опыте: «Вряд ли существует войско, способное устоять перед натиском их конных орд (ubi per turmas advenere, vix ulla acies obstiterit)» (Tac. Hist. I. 79. 2. Пер. В. С. Соколова).

³⁵ Здесь уместно вспомнить вывод, к которому пришел Дж. Кэмпбел на основе анализа деятельности Домициана в качестве руководителя римских вооруженных сил: «Домициан был квалифицированным и умным командующим, который разумно использовал военную силу Империи» (Campbell J. B. The Emperor and the Roman Army. 31 B. C. — A. D. 235. Oxf., 1984. P. 44). Другой исследователь подчеркивает, что, с точки зрения Домициана, весьма реалистично смотревшего на положение дел, политика экспансии и аннексий устарела и противоречила государственным интересам (Jones B. W. The Emperor Domitian. P. 127.).

³⁶ Whittaker C. R. Frontiers // CAH². Vol. 11. The High Empire, A. D. 70–192. 2000. P. 303.

³⁷ Jones B. W. Op. cit. P. 136. Мириам Гриффин, достаточно критически относящаяся к Домициану, в данном случае согласна с Джонсом (Griffin M. Op. cit. P. 78). Еще раньше К. Г. Уотерс предположил: «Очевидно, император надеялся, что субсидирование будет менее дорогостоящим способом сохранять стабильность ситуации» (Waters K. H. Traianus Domitiani Continuator // AJPh. 1969. Vol. 90. № 4. P. 400). Правда, надо отметить, что выбор внешнеполитических приоритетов был для Рима не так прост, как может показаться. Так, Юлии-Клавдии предпочитали опираться на систему зависимых царств, находившихся в отношениях клиентелы со своим великим соседом. Однако надежный клиент — это слабый клиент. Слабость, в свою очередь, делала сомнительной военную ценность таких государств. С другой стороны, сильное государство-клиент становилось опасным, как только узы зависимости от Рима ослабевали (Luttwak E. N. Op. cit. P. 114).

³⁸ Weynand. Op. cit. Sp. 2572. Интереснейшее свидетельство романизации независимой Дакии, относящееся к этому периоду — найденный в составе клада культовый сосуд с надписью DECEBALVS PER SCORILO (Daicoviciu C. Op. cit. S. 913). Здесь уместно вспомнить уже цитированные (прим. 33) слова современника событий о стремлении варваров, под которыми явно подразумеваются даки, заимствовать римские порядки: legesque… acciperent (Plin. Paneg. 11. 5).

Н. А. Фролова полагала, что выполнение Домицианом условий мира с Децебалом являлось «вынужденной и временной мерой» (Фролова Н. А. О римско-боспорских отношениях в I — середине III в. н. э. по нумизматическим данным // Нумизматика античного Причерноморья. Сб. науч. трудов. Киев, 1982. С. 58). Гораздо раньше ту же мысль высказала И. Т. Кругликова: «Никто не мог придавать серьезного значения компромиссному миру, заключенному Домицианом с Децебалом; обе стороны трактовали его лишь как временную передышку» (Кругликова И. Т. Указ. соч. С. 63). В данном случае налицо приписывание Домициану образа мыслей и практики Траяна, который, как отметил К. Штробель, стремился, с одной стороны, затушевать, а с другой превзойти достижения своего предшественника. Даки, с которыми Домициан заключил мир, были «прямо-таки запрограммированной целью» для Траяна, который стремился продемонстрировать свою virtus imperatoria, умение побеждать, свою личную victoria Augusti (Strobel K. Op. cit. S. 112). Что же касается отечественной историографии вопроса, то порой возникает впечатление, будто со времен Моммзена в науке ничего не изменилось. Ср.: Моммзен Т. История Рима / Пер. с нем. М., 1949. Т. 5. С. 192; Попов М. В. Пути проникновения римских войск за Дунай в период Дакийских войн Траяна // ПИФК. 2001. Вып. 11. С. 155.

³⁹ Н. А. Фролова и В. А. Анохин довольно наивно (и без какой-либо аргументации) связывают изменение типа боспорского золота с либерализмом императора Тита. См.: Анохин В. А. Монетное дело Боспора. Киев, 1986. С. 100; Фролова Н. А. Боспор и Рим в конце I — начале II в. н. э. по нумизматическим данным // ВДИ. 1968. № 2. С. 134. Ср.: ее же. Денежное обращение Боспора в 45–234 гг. н. э. // НиС. 1974. Вып. 5. С. 25. Напротив, такие авторитетные исследователи, как А. Н. Зограф и В. Ф. Гайдукевич, полагали, что пойти на столь важный шаг боспорскому царю разрешил не Тит, а уже Домициан, которого в излишнем либерализме упрекнуть трудно (Зограф А. Н. Античные монеты. М.; Л., 1951, С. 201; Гайдукевич В. Ф. Боспорское царство. М.; Л., 1949. С. 333. Ср.: Gsell S. Essai sur le règne de l’empereur Domitien. P., 1894. P. 208 suiv.). В любом случае, этот «либерализм» следует объяснять не мягкосердечием римского императора, а вполне объективным обстоятельством: возросшая сарматская угроза повышала заинтересованность Рима в использовании военного потенциала Боспорского царства. Не случайно уже М. И. Ростовцев определил Боспорское царство как «римский форпост, царство-разведчик в море сарматов…» (Ростовцев М. И. Научный интерес истории Боспорского царства // Николаю Ивановичу Карееву — ученики и товарищи по научной работе. СПб., 1914. С. 203).

⁴⁰ Вероятно, начало римской программы финансовой поддержки Боспорского царства и изменение типа боспорских статеров взаимосвязаны (Ростовцев М. И. Эллинство и иранство на юге России. 2-е изд. М., 2003. С. 115. Ср.: Гайдукевич В. Ф. Указ. соч. С. 333). По мнению Н. А. Фроловой, с которой соглашается М. Г. Абрамзон, выплата римских субсидий Децебалу, как и боспорским царям, должна была быть эпизодической (Фролова Н. А. О римско-боспорских отношениях… С. 58 слл.; Абрамзон М. Г. Монеты как средство пропаганды официальной политики Римской империи. М., 1995. С. 206). Этот тезис, вероятно, справедлив в отношении Боспора, но в отношении мирного договора Домициана и Децебала существует прямое указание (Dio Cass. LXVIII. 6. 1) на то, что после его заключения и вплоть до времени Траяна деньги выплачивались ежегодно (τοῖς τε χρήμασιν ἃ κατ᾿ ἔτος ἐλάμβανον [sc. Δακοί]). Точная дата прекращения выплаты субсидий не установлена. Мнение, что деньги Децебалу выплачивались лишь с 89 по 96 гг. (Le Gall J., Le Glay M. L’ Empire Romain. P., 1987. T. 1. P. 385), не может быть принято безоговорочно. Нерва, как известно, оставил в силе многие распоряжения своего предшественника, а Траян, занятый в начале своего принципата германской проблемой, едва ли стал бы настораживать будущего противника раньше времени — это лишило бы нападавшую сторону такого важного преимущества, как стратегическая внезапность.

⁴¹ О военном потенциале Дакии выразительно свидетельствуют даже косвенные данные. Если Домициан сконцентрировал на Дунае в 87 г., как принято считать, девять легионов (не считая гвардии и вспомогательных войск), то Траян в Первой дакийской войне задействовал двенадцать, а во Второй — тринадцать легионов (Parker H. M. D. The Roman Legions. Cambridge, 1958. P. 156 ff.). Другие исследователи дают еще более высокую численность римских войск. См.: Mattern S. P. Rome and the Enemy. Imperial Strategy in the Principate. Berkeley; Los Angeles; London, 1999. P. 92 f. С. Мэттерн подчеркивает, что в 105 г. на Среднем и Нижнем Дунае было сосредоточено четырнадцать легионов, двадцать девять ал (из которых двадцать четыре принимали непосредственное участие в боевых действиях) и семьдесят восемь когорт (засвидетельствовано участие в войне шестидесяти восьми). Таким образом, в конце Второй дакийской войны общее число участвовавших в ней легионеров и ауксилиариев составило примерно двести тысяч человек — половину всей римской армии (ibid. P. 93. Note 54).

⁴² К. Дайковичу полагает, что хотя по букве договора последний был выгоден для римлян, Децебал не собирался выполнять свои обязательства в полном объеме, а римскую помощь использовал для подготовки новой войны против Рима. С точки зрения румынского исследователя, основной причиной начатой Траяном войны было отнюдь не желание смыть гипотетический «позор» мирного договора, а растущая опасность для империи со стороны государства даков. Децебал не только строил новые укрепления и усиливал армию, но и плел сеть союзов, с помощью которых он намеревался объединить вокруг себя все «варварские» силы на Нижнем Дунае. Здесь же констатируется, что к главным причинам военно-политического свойства присоединились экономические интересы империи: возможность эксплуатации природных богатств Дакии, в первую очередь золотых рудников (Daicoviciu C. Op. cit. S. 916).

⁴³ Дион Кассий (в изложении Ксифилина) аргументирует кампанию Траяна против даков тем, что «он принял во внимание их прежние действия, был недоволен тем, что они ежегодно получали деньги, и видел, как возрастают их силы и надменность» (LXVIII. 6. 1). Р. Ханслик подчеркивает, что Децебал, представляя собой возраставшую угрозу для Рима, тем не менее ограничивался чисто оборонительными мероприятиями, так что Траян «был принужден к превентивной войне (wurde zum Praeventivkrieg gezwungen)» (Hanslik R. M. Ulpius Traianus // RE. 1965. Splbd. 10. Sp. 1059).

⁴⁴ Интересные мысли по поводу целесообразности завоевания Римом Дакии высказывает Э. Лутвак, авторитетный специалист по стратегическому анализу. Он признает, что проще всего приписать разгром царства Децебала «бездумному авантюризму Траяна», и констатирует, что после завоевания Дакии рубежи, которые римляне должны были защищать, удлинились на 370 миль, так что «на карте новая провинция представляет собой классический профиль уязвимости». К тому же дислокация римских гарнизонов представляла собой довольно странную картину; легионные базы находились ближе к северным отрогам Карпат, чем к Дунаю. Дакийский лимес на всем протяжении своего существования не был линией сплошных укреплений, а являлся лишь цепью опорных пунктов, находившихся на путях вероятного вторжения противника и предназначенных для охраны важнейших коммуникаций. Однако, продолжает исследователь, «эта новая граница… выглядит высокорациональной в свете иерархии приоритетов римской политики: устранение независимой силы — Дакии — обеспечило необходимые условия для реставрации римского дипломатического контроля над германцами и сарматами во всем регионе… Как провинция, Дакия ценности не имела, но как стратегический щит для всего региона, она была ценнейшим приобретением». Таким образом, по мнению Э. Лутвака, завоевание Дакии усилило римский военный и дипломатический контроль над всей дунайской границей (Luttwak E. N. Op. cit. P. 100 ff.). В противоположность этой точке зрения, А. Мочи указывает, что после завоевания Дакии Рим столкнулся с крупными проблемами: новая провинция, которая вклинилась между язигами и роксоланами, была своего рода бастионом, державшим оборону на два фронта. Будучи препятствием для миграции кочевых народов в западном направлении, Дакия стала источником постоянной нестабильности в этом секторе границы (Mócsy A. Op. cit. P. 94). Впрочем, и сам Э. Лутвак признает, что дакийский плацдарм имел ценность лишь в том случае, если Рим был силен, а варвары слабы (Luttwak E. N. Op. cit. P. 101).

⁴⁵ См. к этому: Кругликова И. Т. Указ. соч. С. 135 слл.; Чаплыгина Н. А. Римляне на Дунае. С. 63 слл.; Рацэ Г. Г. Эвакуация римской провинции Дакия и ее последствия. Автореф. дис. … канд. ист. наук. М., 2002. С. 14 сл.; Попов М. В. Легионы римской провинции Дакии // ПИФК. 2002. Вып. 12. С. 162; Millar F. Emperors, Frontiers and Foreign Relations, 31 B. C. to A. D. 378 // Britannia. 1982. Vol. 13. P. 20; Petit P. Op. cit. P. 168 suiv.