с.37 Антиномия «грек — варвар» эволюционировала во времени, порождая определенные этнокультурные стереотипы массового сознания и историко-философской рефлексии античности. Образ варвара, нашедший свое выражение в понятиях «свой», «чужой», «отличающийся», первоначально выражал собой лишь лингвистическое различие, ибо варвар для грека был тот, кто не владеет логосом¹.

В дальнейшем эта антиномия постепенно приобретала религиозные, политические и культурные смыслы, охватывая и тип питания, и манеру одеваться, и другие социально-культурные аспекты. Основу взаимного противопоставления составлял не только огромный разрыв в уровнях социального и культурного развития и психологическая несовместимость, но и высокий уровень этнического самосознания греков. Определившийся к VII–VI вв. до н. э. он породил, как с.38 фиксируют источники, достаточно раннее возникновение греко-варварского антагонизма (Anacr. Fr. 45a = Bergk; Hecat. Fr. 119 = FGrHist; Aesch. Persae. 186–187; Heraclit. Fr. 15 = Diels), отразившегося в устойчивом стереотипе массового сознания. Варварское — чужое, дикое, требующее как минимум переделки. Параллельно в литературной и историко-философской рефлексии появился и функционировал другой стереотип — идеализированный варвар, как воплощение естественного, близкого к природе человека (Hom. Il. XIII. 5–6; II. I. 423; Hesiod. Fr. 55; Ephor. Fr. 42, 158 = FGrHist).

В IV–III вв. до н. э. оба клише достигают своего логического завершения в устойчивых оппозициях: «варвар — раб-враг», «варвар — непорочный человек», определяя закономерности восприятия и изображения варваров, часто противоречащие реальным данным (Arist. Polit. 1252a–1254b, 1285a; Demosth. X. 33; XX. 150).

В эллинистическо-римское время представления о принципах межэтнических контактов существенно корректируются, вследствие расширения античной ойкумены, конвергенции языков и культур и непосредственного соприкосновения двух этнокультурных миров. В сферу интеллектуальных и духовных процессов вовлекалось огромное число неизвестных ранее фактов, этносов, объектов культуры, что изменяло представления греков об образе ойкумены и людях, ее населяющих. Развивались концепции о гармонии светил, влиянии космических явлений на земные и собственно на человека, о всеобщей взаимосвязи процессов природы (Эвдокс, Эратосфен, Гиппарх, Птолемей). Ставилась проблема закономерности всеобщей человеческой истории, ее цели и смысла; решались вопросы о границах обитаемого мира, числе ойкумен, населенных различными расами, причинах их вариативности и принципах взаимоотношений.

В современной историографии ряд работ посвящен тому, как эти вопросы решались Полибием, Страбоном, Диодором Сицилийским, Помпеем Трогом, Цицероном. Однако в наиболее систематизированной и отрефлексированной форме стереотипы в восприятии варваров перерабатывались, пожалуй, самым универсальным представителем Стои — Посидонием Апамейским. Это ясно демонстрируют три последних публикации фрагментов его трудов². Посидоний, названный античной историографией «стоическим Аристотелем», в дальнейшем оказал влияние на обширный круг эллинистических авторов (Fr. 3, 39, 91, 100 = Kidd).

Философские взгляды Посидония (о «космополисе», «стоическом мудреце», «всеобщей симпатии»), разработка им этиологического принципа историописания (история — это не конгломерат сведений о различных странах и народах, а объяснение мира), следование принципу личного присутствия для сбора информации позволили ему реализовать научный интерес к различным странам и народам. Развивается представление о протяженности и множественности обитаемых миров. В своих этнографических описаниях Посидоний с.39 воспроизводил не только стереотипные образы варваров, но и смог выйти в некоторой степени за рамки аксиологических оценок: «варвар» — либо плохой, либо хороший друг или враг. В разрабатываемой им «теории договора», основанной на идее всеобщего равенства, варвары представали наравне с греками и римлянами субъектом истории. Это позволило Посидонию включить в реальное географическое и политическое пространство многие этносы (британцев, кельтов, мариандинов и др.). В его работах стереотипные представления о варварах постепенно уступали место нейтральным этнографическим описаниям (Fr. 105, 106, 170, 226, 244–246, 269, 285 = Kidd; 80, 147 = Theiler).

Эти выводы позволяют по-новому взглянуть на проблему восприятия варваров в античной историографии.

¹ Diller H. Die Hellen-Barbaren-Antithese im Zeitalter Perserkriege // Grecs et Barbares. P. 40–41.

² Posidonius. The Fragments / Ed. by L. Edelstein and I. G. Kidd. Cambridge, 1972; Poseidonios. Die Fragmente / Hrsg. von W. Theiler. Bd. 1. Berlin; New York, 1982; Long A. A., Sedley D. N. The Hellenistic Philosophers. Cambridge, 1987.