с.240 Амфоры, маркированные энглифическими клеймами, известны в научной литературе уже более двухсот лет. Они встречаются в значительных количествах, главным образом по северным и западным берегам Черного моря. Отдельные амфоры в IV в. до н. э. проникали довольно далеко в глубины Скифии и Фракии, известны одиночные экземпляры в Грузии, в Синопе, на Фасосе и в Гордионе¹. Все исследователи согласны, что они появились в ходе Пелопонесской войны, когда традиционные контрагенты понтийских полисов резко сократили объем своего экспорта, а затем, в ходе войн между диадохами, к концу IV — началу III вв. до н. э., практически свернули свое винодельческое хозяйство. География их распространения позволяет рассматривать их как понтийский феномен, вызванный специфической конъюнктурой и исчезнувший из-за действия внешних для региона факторов.

Для амфор с энглифическими клеймами характерны некоторые особенности, которые отличают их от продукции других основных центров, производивших керамическую тару в рамках классического и эллинистического времени. В то же время за короткий период своего производства и распространения (по оценкам разных авторов в пределах 100–130 лет) — они имели весьма ощутимый удельный вес среди импорта в керамической таре в понтийский регион. Несмотря на то, что попытки определить точные цифры этого импорта всегда дают относительный результат, некоторые исследователи считают, что на протяжении нескольких десятилетий в начале и середине IV в. до н. э. они давали от четверти до трети керамических контейнеров в такие хорошо изученные центры, как Ольвия, Каллатис и Елизаветовское городище².

Основной вклад в изучение и опубликование этого типа амфор принадлежит русским ученым. На первом месте, конечно, нужно упомянуть имена Е. М. Придика, Б. Н. Гракова, И. Б. Брашинского, В. И. Каца, С. Ю. Монахова³, к которым можно прибавить еще с.241 несколько десятков имен. Из других исследователей можно отметить имена болгарского археолога М. Лазарова⁴, а в последние годы — проф. Ив. Гарлана⁵ из Франции. Интересна также вышедшая недавно работа румынского специалиста Е. Телеаги⁶.

Несмотря на значительное увеличение количества опубликованных амфор и, главным образом, энглифических клейм, их интерпретация продолжает порождать дискуссии. В последние десятилетия были высказаны разные гипотезы об их происхождении⁷. Однако окончательного единомыслия до сих пор не достигнуто. Становится очевидным, что до момента обнаружения бесспорных доказательств (остатков производственных мастерских), дискуссии в этом направлении не могут дать однозначных результатов. Накопление материалов, в первую очередь из хорошо датированных комплексов, однако, позволило чувствительным образом уточнить и сузить хронологические рамки их производства и довести внутреннюю хронологию клейм до сравнительно точных параметров, хотя и здесь остается немало нерешенных проблем.

Становится очевидным, что для качественного прогресса в изучении этого класса сосудов необходимо кооперировать усилия специалистов из всех стран черноморского региона и всех тех, кто занимается проблемами производства и распространения греческих амфор классической и эллинистической эпох. Необходимо также привлечение исследователей — в первую очередь, лингвистов и эпиграфистов, — которые могли бы извлечь дополнительную информацию из текстов клейм. Излагаемые ниже наблюдения над опубликованными амфорами и клеймами этого типа имеют целью подтолкнуть этот процесс в сторону реализации более масштабных исследований и объединения усилий разных исследователей.

Чувствительный рост объема материалов, особенно в ходе масштабных археологических раскопок в последние пятьдесят лет, дает нам возможность сделать новые наблюдения и попытаться сформулировать определенные выводы об особенностях производства и распространения этих амфор, а также высказать некоторые с.242 соображения относительно центра их производства на базе анализа технологии изготовления, содержания легенд энглифических клейм и географии их распространения. Поэтому ниже мы не будем касаться дискуссионных вопросов, а ограничимся констатациями на базе анализа доступных данных.

Среди отличительных характеристик амфор с энглифическими клеймами, прежде всего, нужно отметить весьма существенную разницу в составе теста, из которого изготовлены сосуды. Все исследователи отмечают наличие в их глине большого количества примесей, среди которых наибольшее внимание придается пироксену⁸. Наличие этого минерала практически по всему побережью Черного моря, однако, не позволяет без дополнительных анализов уточнить, из какого месторождения его добывали. Кроме пироксена в глине этих амфор можно различить и другие добавки, включая измельченные раковины моллюсков. В совокупности объем минеральных добавок гораздо выше, чем в керамических контейнерах других синхронных производственных центров. Вероятно, в этом можно искать причину своеобразной технологии клеймения — рельефные клейма были бы плохо видны на неровной поверхности.

При сравнении глины разных амфор с энглифическими клеймами, однако, легко констатировать, что степень помола и соотношения количества добавок весьма различна. Их количество, как правило, уменьшается, а степень помола добавок, напротив, увеличивается у более поздних сосудов, относимых к середине — второй половине IV в. до н. э. Существенные отличия в количестве и качестве отощителей можно констатировать при простом визуальном осмотре сосудов с клеймами одного и того же мастера. На базе этих наблюдений можно сделать вывод, что в центре или районе их производства не было системы строгого контроля за соблюдением стандарта при подготовке сырья, из которого изготавливались сосуды, и над деталями технологического процесса. К этому же выводу подводят нас наблюдения, что в некоторых случаях готовые сосуды покрывались дополнительной обмазкой, а в других нет, что в некоторых случаях (довольно редко) под венчиком наносилась полоса красной краски. Существенна и разница в цвете готовой продукции — от почти белого через все нюансы коричневого до темно-серого цветов. Несмотря на относительность критерия «цвет готовой продукции» (известно, что даже в одном сосуде цвет мог колебаться в значительных границах), все равно в продукции рассматриваемого класса амфор разброс цветов более ярко выражен, чем в продукции других синхронных центров производства керамической тары. В широких границах колеблется также толщина стенок отдельных сосудов, достигающая иногда нескольких миллиметров, а также оформление профильных деталей (венчиков, ножек и ручек).

с.243 Изложенные наблюдения отмечаются для амфор, маркированных одним и тем же клеймом. Особенно показательно, что феномен выявлен на амфорах с клеймами первой хронологической группы, начало которой исследователи относят к последним годам V или самому началу IV в. до н. э. Показательны в этом отношении, например, сосуды, маркированные клеймами с именами Стасихора или Сотера (ретроградно). Подобные примеры можно найти и позже, на эпонимных клеймах середины столетия.

Все вышесказанное позволяет сделать несколько выводов. Очевидно, производство амфор с энглифическими клеймами осуществлялось в большом количестве в разных мастерских. В них соблюдался лишь один стандарт — формы и объема сосудов, а в отношении качества сырья и технологии производства фабриканты имели возможность действовать по своему выбору сообразно обстоятельствам. Факт, что клейма одного штемпеля наносились на амфоры разного качества, является дополнительным аргументом в поддержку мнения, что в именах первой хронологической группы, скорее всего, мы можем видеть собственников одной, двух или нескольких мастерских, в которых выпускались амфоры с разным качеством. Это соответствует догадке Ив. Гарлана, что клеймение амфор на первом этапе было целиком инициативой собственников мастерских и государство не имело к этому прямого отношения⁹.

Сравнительно широкая автономия производителей прослеживается и при анализе клеймения амфорной тары начала так называемой второй хронологической группы. Она обособлена на базе появления клейм, содержащих два имени, или оттискиванием двух клейм с разными именами на одной амфоре. Одно из них предположительно интерпретируется как имя государственного чиновника, отвечающего за контроль над выпуском амфорной тары в пределах полиса. Согласно этой гипотезе построены все таблицы внутренней хронологии энглифических клейм¹⁰. Сразу же нужно отметить, что даже последние разработки в этой области не могут объяснить некоторые находки в археологических комплексах. Если признать верными таблицы, опубликованные в последние двадцать лет, окажется, что не так уж редко в закрытых археологических комплексах мы находим целые или фрагментированные сосуды, изготовленные с хронологическим разрывом порядка 20 и больше лет¹¹.

По наблюдениям Ив. Гарлана и В. Каца в некоторых клеймах таких «поздних» фабрикантов первой хронологической группы, как Аристипп, Евридам и Эварх, чьи имена написаны в две строки, а в с.244 свободном поле нижней строки стоит сильно сокращенное имя эпонима (чаще всего ΛΥ, ΙΑ или ΠΑ), сокращенное магистратское (сообразно толкованиям) имя отсутствует или специально стерто. Подобные примеры стирания или пропуска второго имени можно привести и для клейм фабриканта Молосса (рис. 1 и 2). Особый интерес вызывает случай «выкалывания» иглой имени Молосса на клейме из объекта «Костадин чешма» в Болгарии. Следовательно, с большой долей вероятности можно допустить, что хотя бы в первые десятилетия «эпонимного» клеймения производители могли по своей воле ставить или не ставить на своих амфорах имя магистрата. Это свидетельствует о том, что публичный контроль — государственный или корпоративный — над процессом клеймения и импорта готовой продукции не был достаточно строгим.

В последние годы наметилась тенденция к сближению взглядов исследователей о хронологической последовательности эпонимных имен, известных по энглифическим клеймам. В то же время характер должности, исполняемой этими чиновниками, остается не совсем ясным. Интерпретация предлога ἐπὶ как указание на то, что последующее имя принадлежит государственному магистрату, аргументирована весьма далекими аналогиями, относящимися к другим временам и иным центрам. В последней работе В. Каца, например, вообще нет обоснования того, что вторые имена в сокращении или в более развернутом виде являются именами государственных магистратов¹².

Вызывает интерес ряд вопросов, ответов на которые у нас пока еще нет, но само их существование показывает, что до сих пор официально не оспариваемые интерпретации являются всего-навсего гипотезами, а не конечной истиной. Например, некоторые эпонимы известны лишь по эпизодическим находкам, а другие засвидетельствованы сотнями, даже тысячами клейм. Объяснять явление случайностями или малыми масштабами раскопок становится все более затруднительно, потому что множество подобных примеров можно привести для эпонимов, которых все исследователи ставят в непосредственной хронологической близости, например Βόταχος и Μολοσσός, Ὤρα и Κερκίνος, Ματρίς и Λυκῶν. Синхронность исполнения должности должна была бы подсказывать примерно одинаковый объем производства. Следовательно, на объектах, где мы находим в больших количествах имена Молосса, Керкина или Люкона, следовало бы ожидать сопоставимое количество находок с именами других упомянутых эпонимов. Это обстоятельство особенно применимо к крупным полисам или торговым эмпориям, где импорт амфор с энглифическими клеймами был более или менее постоянен. Если обозначенную проблему еще можно «приглушить» тем соображением, что иной альтернативы интерпретации пока нет, то серию клейм середины IV в. до н. э. таким образом объяснить нельзя. Широко известны десятки клейм, в которых имя Люкона сочетается с именами Стюфона, Дейномаха, Евгетия и других, известных только в качестве эпонимов, причем, из числа самых с.245 распространенных. Люкон, со своей стороны, также один из самых тиражированных эпонимов времени максимума экспорта амфор с энглифическими клеймами. На приведенных клеймах, однако, отсутствует предлог ἐπὶ. Можно только гадать, кто на них был кем. Есть и другие подобные случаи, например, комбинации Гераклид — Павсаний или Молосс — Евгетий (рис. 3). Правда, первые имена в них известны по другим клеймам и как производители, но в конкретном случае решать, в каком качестве они здесь присутствуют, весьма рискованно. Вообще в первой и хотя бы во второй четверти IV в. до н. э. параллельно с официальными клеймами, на которых присутствует предлог ἐπὶ, встречаются в больших количествах и клейма с двумя именами, о которых нельзя сказать ничего определенного, например: Φιλώνος / Ὑπιτιῶν или Φιλίνος / Ἀττῆς. По данным из раскопок объекта «Костадин чешма» возле деревни Дебелт в Болгарии соотношение имен с предлогом и без предлога ранней второй хронологической группы является почти равным (215:214). Подобным образом обстоит дело и с коллекцией с Елизаветовского городища, опубликованной в свое время И. Брашинским.

Попытки ультимативного определения одного из имен, стоящих в клеймах с двумя именами, как «эпонимного», приводит нас к другой проблеме. В самом капитальном труде об энглифических клеймах В. Каца известны имена около 90 эпонимов¹³. Даже этот список весьма трудно вместить в общий период производства данного класса амфор. Дальнейшее его растягивание во времени войдет в непримиримое противоречие с данными археологии.

Все вышеизложенное подводит нас к выводу, что официальное «эпонимное» клеймение хотя бы на протяжении первых нескольких десятилетий сосуществовало с «иррегулярным» клеймением, при котором производители сами решали вопрос о форме и содержании клейма. Как при этом строились отношения между производителями и между ними и государственными структурами, на данный момент сказать невозможно. Можно только заметить, что подобная «анархия» не характерна для полисов с централизованным управлением и не вписывается в классические модели организации клеймения и торговли продуктами в амфорах, известные нам на примерах Фасоса, Синопы, Херсонеса Таврического и других основных центров производства IV в. до н. э. Там количество ошибок в легенде и отклонений от стандарта в содержании клейм встречается как исключение, а в нашем случае — это больше чем одна треть известных клейм. Отсюда и вывод, что необходимо соблюдать большую осторожность при интерпретации содержания энглифических клейм на базе моделей, разработанных для других центров.

II

Список имен, встреченных на энглифических клеймах, не демонстрирует качественного преобладания выходцев из одной языковой с.246 группы эллинов¹⁴. Соотношение групп имен, характерных главным образом для дорийцев и для ионийцев, весьма дискуссионно по известным причинам. При предварительном анализе имен, известных по энглифическим клеймам, с этой точки зрения можно заключить, что там преобладают имена (около 35%), более характерные для дорийских областей, например, Ἀγνόδαμος, Ἀλκάνωρ, Ἀνικάτος, Ἀρτώνδας, Βόαθος, Βώταχος, Δαμόξενος, Δαμοφῶν, Εὐρύδαμος, Ἱαροκλῆς, Καλλίας, Ὄνασος и другие. Немного уступают им (около 25%) имена, происхождение которых, скорее всего, можно связать с ионийскими традициями: Ἀγασίλαος, (Αἰθέρος) Αἰθήρ, Ἀντίφιλος, Εἰρηναῖος, Εὐωπίδας, Λυκάρητος, Νοσσός.

Хотя преобладание дорийских грамматических форм в энглифических клеймах не подлежит сомнению, давно подмечен факт сосуществования ионийских и дорийских характеристик при написании одного и того же имени, например, Ἡρακλείδας, Ἡρακλείδης. Подобные примеры можно найти и в клеймах с двумя именами, например Νοσσὸς ἐπὶ Παυσανίᾳ и Νοσσὸς ἐπὶ Παυσάνο.

Вместе с тем, нужно отметить и наличие ощутимого количества случаев употребления беотийских форм написания имен, таких как Πασεάδα или Ἱστιῆος, а также влияние из Фокиды.

Как обычно, весьма часто встречаются теофорные имена. Наиболее высокий удельный сегмент среди них занимают имена Дионисия, Гераклида, и Аполлония. Они встречаются в сопоставимых цифрах. По всей вероятности, это отражает ведущую роль культа трех богов в пантеоне центра производства амфор с энглифическими клеймами.

Вызывает интерес присутствие в корпусе заметного количества имен, характерных для таких негреческих областей, как Фригия и Македония, например, Ἄτταλος и Ἀττῆς. Наконец, следует указать на имена, производные от географических названий, которые связаны преимущественно с Черным морем, Боспором и племенами Скифии, Фракии и Малой Азии. Разнообразие имен, встречающихся на энглифических клеймах, наводит на мысль, что население центра, производившего эти амфоры, имело смешанное происхождение, в котором, однако, основной удельный вес имели значительные группы дорийского и ионийского происхождения.

Сравнение списков имен, содержащихся в энглифических клеймах и в штампах других черноморских центров — Синопы и Херсонеса Таврического, показывает минимальное количество совпадений. Если исключить теофорные имена, которые имеют повсеместное распространение в эллинистическом мире, то совпадений с именами на клеймах Синопы второй половины IV в. до н. э. (по Ив. Гарлану) насчитывается только 7, а с корпусом херсонесских клейм того же времени (по В. Кацу) — всего 3. В отличие от клейм большинства известных полисов, включая черноморские, в энглифических с.247 отсутствует определение государственного чиновника через специальный эпитет: астином или агораном. Даже предлог ἐπὶ, который воспринимается исследователями как указание на выполнение данным человеком административных функций, далеко не всегда присутствует в энглифических клеймах. Известны, например, пары имен, скажем Аристона и Люкона, при которых иногда предлог присутствует, а иногда опущен, очевидно сознательно. Отмечены и случаи, когда предлог следует за именем фабриканта, а не эпонима, например: ΛΥΚΩΝΟΣ / ΜΑΛΙΑ ΕΠΙ (рис. 3а).

Относительно высокая степень неграмотности вместе со сравнительно большим количеством технических ошибок: ретроградное написание отдельных букв и имен, использование бустрофедона и многочисленных вариантов сокращений, позволяет сделать вывод о том, что энглифические клейма являются продуктом динамичной языковой среды, в которой еще не устоялись однозначные грамматические нормы. В этом отношении корпус энглифических клейм тоже значительным образом отличается от аналогичных списков из Херсонеса Таврического и Синопы, где подобные ошибки и опечатки весьма немногочисленны. Особенно это бросается в глаза при сравнении синхронных экземпляров второй половины IV в. до н. э. Наблюдение позволяет предположить, что вероятно в V в. до н. э. в полисе, где началось производство этих амфор, имела место вторичная волна мигрантов.

Другое направление сопоставлений, которое могло бы дать интересные результаты, — с корпусами имен, известных по эпиграфическим, нумизматическим и другим памятникам, — пока не может быть осуществлено в достаточно представительном масштабе по понятным причинам. Поверхностный анализ показывает, что совпадения имен на клеймах, даже редко встречаемых, есть почти со всеми крупными полисами Черного моря. Например, на серебряных тетрадрахмах Аполлонии встречается имя монетного магистрата Мюса, а на надгробиях из Месембрии — Афанайона, Мосха и Лусиоса. Подобные примеры можно привести почти для всех крупных полисов IV в. до н. э. по берегам Черного моря. Для того чтобы аналогии в этом направлении анализа имели ценность аргумента, необходимо установить не несколько, а хотя бы несколько десятков совпадений (рис. 4–5).

Грамматические и палеографические сравнения шрифтов на энглифических клеймах и синхронных им эпиграфических памятниках и надписях на монетах тоже не могут дать нам однозначного ответа в смысле наличия специфических аналогий.

Очевидно, что использование грамматических, палеографических и ономастических методов с целью определения центра производства амфор с энглифическими клеймами имеет определенный потенциал, но их реализация — дело будущего. На данный момент о полисе, который выпускал эти сосуды, можно сказать лишь то, что он не был в очень близких отношениях с Херсонесом Таврическим и Синопой. Он имел смешанное население, по всей вероятности, в нем присутствовали и выходцы из других районов Понта, может быть даже с.248 представители окрестных племен. Городские власти, по неизвестным для нас причинам, очень слабо контролировали процесс производства амфорной тары.

III

Интересную историческую информацию может дать нам анализ пространственного распределения амфор с энглифическими клеймами. Давно подмечено, что большие группы их находок фиксируются по берегам Черного моря своеобразными «гнездами». Концентрации изделий этого класса документированы, например, в районе Елизаветовского городища, Горгиппии, Керкинитиды, Ольвии, Каллатиса и Аполлонии Понтийской (рис. 6). Возможно, будущие исследования выявят и другие подобные центры. Количество энглифических клейм в этих местах несравнимо больше, чем концентрации синхронных клейм Фасоса и других центров-экспортеров амфорной тары¹⁵. К примеру, на археологических объектах в районе Бургасского залива обычно находят по два-три одинаковых клейма Фасоса и до 15–20 одинаковых энглифических. В одном случае, в кургане Аполлонийского некрополя, найдено свыше 70 клейм¹⁶. Это обстоятельство легко объяснить характерной торговой конъюнктурой ранней эллинистической эпохи. Но интересно другое. В разных «гнездах», кроме разнообразных клейм, как правило, несколько экземпляров «фабрикантских» и «эпонимных», находят в необычайно больших количествах и клейма конкретных магистратов и производителей. Следовательно, кроме больших оптовых партий, включающих амфоры с разнообразными клеймами, подобранными по воле случая, были и партии амфор с одинаковыми клеймами. Очевидно, это явление можно объяснить предварительной договоренностью с местными контрагентами. Так, например, обычные для Елизаветовского городища треугольные клейма эпонима Каракюда с именами более чем десяти фабрикантов встречаются крайне редко по западным берегам Черного моря. При раскопках объекта «Костадин чешма» было найдено 19 «фабрикантских» клейм Стасихора, хотя на других объектах имя его встречается не так уж часто. Следовательно, торговые операции осуществлялись двумя разными способами. В одном случае крупные партии одинаковых амфор с клеймами определенных производителей или «эпонимов» в сочетании с разными фабрикантами завозились на больших кораблях к заказчикам по предварительному договору¹⁷. Одновременно с этим, другие партии (возможно гораздо более мелкие), составленные с.249 из случайно подобранных сосудов с разными клеймами, «путешествовали» по торговым трассам, «выискивая» потенциальных покупателей.

Наблюдения над распространением энглифических клейм позволяет поставить вопрос: как была организована торговля товарами в амфорах этого класса? Очевидно, «фабриканты» или «собственники», да и «эпонимы» прямо не участвовали в осуществлении торговых операций. Этому противоречит и соображение, что перед тем как экспортировать амфоры, было необходимо наполнить их товаром, произведенным другими лицами. Здесь уместно припомнить, что в амфорах перевозили не только вино и оливковое масло, но и огромное многообразие других продуктов. Остается без достоверного ответа и вопрос о возможности повторного использования этих сосудов. Очевидно, без соответственных химических анализов весьма рискованно говорить о том, что и в каких количествах перевозилось в амфорах с энглифическими клеймами.

Уместно напомнить и еще об одном обстоятельстве. По наблюдениям специалистов весьма вероятно допущение, что амфоры, клейменные одним именем, продолжали бытовать на рынке довольно долгое время даже после появления клейм с двумя именами. С другой стороны, в первые годы «эпонимного» клеймения часто применялись два отдельных клейма, поставленных довольно далеко одно от другого. Поэтому мы не можем истолковывать однозначно принадлежность большого количества клейм с одним именем, когда располагаем лишь фрагментом амфоры, к первой или второй хронологической группе. Логично задаться и следующим вопросом: возможно ли, чтобы уже в этот ранний период «производители/собственники» иногда сознательно «упускали» второе имя, как это делалось по неизвестным причинам и позднее? Вопросы, на которые нет категорического ответа, делают все попытки установить более точную дату введения двуименного клеймения не особенно надежными.

Наконец, можно отметить и высокую степень дискуссионности в отношении того, как нам интерпретировать информацию, содержащуюся в энглифических клеймах. Если это делать по аналогии с другими производственными центрами, например, Фасосом или Родосом, то возникает несколько других вопросов. Во-первых, в подобных районах выпуск амфор был органически связан с основными производственными отраслями. Процесс экспорта переработанной сельскохозяйственной продукции начался в них задолго до появления амфор с энглифическими клеймами и продолжался несколько веков после исчезновения последних. Это производство имело первостепенное значение для экономики больших островов и таких географически обособленных районов, как полуострова Книд или Халкидика. Для центра, производившего рассматриваемые амфоры, наоборот, временно открывшаяся экономическая конъюнктура появилась в конце V в. до н. э. и исчезла уже во второй половине IV в. до н. э. Короткое время их бытования (нельзя забывать о том, что последние 50 лет их производство было сведено к весьма низким цифрам, даже в сравнении с продукцией других полисов Черного моря) указывает, что с.250 экспорт товаров, перевозимых в амфорах этого класса, так и не превратился в ведущую отрасль местной экономики.

По-видимому, реализация торговых сделок с их использованием осуществлялась, как и в другие районы эллинского мира, третьими лицами, которых можно условно назвать «купцами». Присутствие в основных зонах потребления большого количества «неординарных» экземпляров энглифических амфорных клейм (без предлога или с грубыми грамматическими ошибками) свидетельствует, что эти купцы не были связаны с государственными структурами и их не волновали условия публичного контроля над качеством и количеством сосудов. Можно предположить также, что они заключали договоры как с «фабрикантами» или «собственниками», так и с «эпонимами». В первом случае на конкретном объекте контрагентов появлялась серия амфор с клеймом одного производителя, в другом — серия клейм с именем одного «эпонима» в сочетании с несколькими производителями. Причем «купцы» явно пренебрегали стандартами клейм и часто принимали товар с «иррегулярными» клеймами без предлога или с другими отклонениями от «эталона». Так можно объяснить, например, присутствие 19 одинаковых клейм с именами Гераклида и Павсания на объекте «Костадин чешма», как и другие подобные случаи.

Использование таких схем торговых операций, судя по опубликованным данным и мнению специалистов, можно проследить до середины IV в. до н. э. В связи с этим возникает логичный вопрос — были ли «эпонимы» в это время государственными чиновниками? Ведь «купцам» было бы не очень удобно каждый год заключать договоры о производстве конкретного количества амфор с несколькими десятками «фабрикантов/собственников». Гораздо удобнее было иметь в качестве «контрагентов» нескольких «подрядчиков», которые обеспечивали им необходимое количество амфор, ангажируя для этого возможности достаточного числа мастерских. Подобные схемы торговли весьма широко применялись во все времена, включая современность. С точки зрения государства это было бы тоже весьма удобно — вместо того, чтобы контролировать несколько десятков производителей, пошлины можно было собирать в гавани у торговцев. Нельзя сбрасывать со счетов и возможность того, что к середине IV в. до н. э. подобные схемы были заменены регулярным «эпонимным» клеймением, поскольку во времена «поздних» эпонимов, согласно классификации В. Каца, «иррегулярные» клейма практически не встречаются.

Конечно, эта гипотеза пока не может быть доказана достаточно вескими аргументами. Сама возможность ее формулирования, однако, показывает, что наши знания относительно организации торговых операций с амфорами с энглифическими клеймами еще не столь твердо установлены, как это может показаться на первый взгляд.

с.251

Amphorae with englyphic stamps have been known for more than 200 years. This class of products is characterized by several features that distinguish them from the mass production of amphorae in ancient Hellas, such as quality of the clay, technology used for marking, major differences in the quality of the finished products. Another important feature is the relatively short period of their production and use, spanning about one hundred years, and the dynamics of their appearance and disappearance.

A number of issues related to their classification and interpretation continue to spark debates, for example their origin from the Pontic Heraclea has recently been questioned. An analysis of the names from this type of stamps shows that in the polis where they have been produced, the main population was of Doric origin. A little fewer were the people with Ionic origin, and possibly a substantial number of citizens of the polis even had non-Greek origin. The main worshiped deities were Heracles, Apollo and Dionysus. An analysis of the geographical distribution of the finds enables us to surmise two major mechanisms of trade. Obviously, some of these amphorae have been issued in large compact batches consisting of vessels with the same markings, while others constituted small batches. In the first case, the archaeological site contains large series of vessels with identical stamps, and in the second case, most often, collections of stamps with different content.

In previous attempts to interpret the contents of englyphic stamps with two names, the mechanism that led to their emergence was assumed to be the same as the one that took place on the islands of Thasos and Rhodes. A number of arguments exist that make such an analogy hardly defensible. This allows us to think of another interpretation of the second names on englyphic stamps. They may mark the presence of a group of traders or distributors of finished goods that are not (or are related in an unconventional way) with the public administration. The hypothesis is not yet supported by conclusive arguments. The very possibility of proposing this hypothesis though shows that our knowledge about amphorae marked with englyphic stamps is far from the desired level of certainty.

с.252

Рис. 1. Клейма производителей Сакина и Евридама с частично или полностью затертым именем эпонима.

Рис. 2: а — Клеймо производителя Молосса в сочетании с именем Эвгейтиона; б — то же клеймо без второго имени; в, г — то же клеймо с дополнительно затертым вторым именем.

с.253

Рис. 3. Клейма с двумя именами без предлога: а — Люкон и Дейномах; б — Люкон и Эвгейтион; в — Гераклид и Мюс; г — Гераклид и Павсаний.

Рис. 4: а — Надгробье из Мессамбрии с именем Мосха; б — энглифическое клеймо с именем Мосха.

с.254

Рис. 5. Монеты Гераклеи Понтийской с названием полиса и именем тирана Дионисия и энглифические клейма.

Рис. 6. Основные районы скоплений энглифических клейм по берегам Черного моря.

¹ Garlan Y., Balabanov P. Les timbres amphoriques Grecs dits d’ «Héraclée Pontique» et autres (première moitié du IVe siècle av. J.-C.) dans l’établissement de Kostadin tcheshma près de Debelt (Bulgarie) // (в печати).

² Лазаров М. Разпространението на хераклейските амфори и печати в Тракия // ИНМВ. 1980. Вып. XVI. С. 5–21; Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье: комплексы керамической тары. Саратов, 1999. С. 182.

³ Придик Е. М. Инвентарный каталог клейм на амфорных ручках и горлышках и на черепицах Эрмитажного собрания. Пг., 1917; Граков Б. Н. Энглифические клейма на горлах некоторых эллинистических амфор // Труды ГИМ. 1928. Вып. І; Брашинский И. Б. Керамические клейма Гераклеи Понтийской // НЭ. 1965. Вып. V; он же. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону в V–III в. до н. э. Л., 1982; Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье: комплексы...; он же. Греческие амфоры в Причерноморье: типология амфор ведущих центров-экспортеров товаров в керамической таре. М.; Саратов, 2003; Кац В. И. Греческие керамические клейма эпохи классики и эллинизма. Симферополь; Керчь, 2007.

⁴ Лазаров М. Разпространението на хераклейските амфори... С. 5–21;

⁵ Garlan Y. Les emblems dans le timbrage amphoriqes d’Héraklée pontique // Pontica. 2007. T. 40. P. 93–100; idem. Les graveur des timbres amphorique d’Héraklée pontique // Hommage Conovici. 2008. P. 71–86.

⁶ Teleaga E. Beiträge zur Chronologie der Amphorenstempel und der Amphoren der von Heraklea Pontike // Münsterische Beiträge z. antiken Handelschichte. 2003. Bd. 22. Ht. 1.

⁷ Balabanov P. About the origin of englyphic stamps amphora // PATABS I. 2006. P. 19–22; Boer J. de. Preliminary Observations on the Greek Transport Amphorae // Apollonia Pontica. Gent, 2008.

⁸ Щеглов А. Н., Селиванова Н. Б. Оптико-петрографические исследования причерноморских клейменых амфор IV–III вв. до н. э. // Греческие амфоры. Саратов, 1992. С. 32–68.

⁹ Garlan Y. Amphore et timbres amphoriques grecs. Entre erudition et idéologie // Mémoires de l’Académie des inscription et Belles-lettres. P., 2000. T. XXI.

¹⁰ Кац В. И. Греческие керамические клейма эпохи классики и эллинизма... С. 232–249.

¹¹ Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье: комплексы... С. 251, 274, 276, 278, 280, 316.

¹² Кац В. И. Греческие керамические клейма... С. 232–249.

¹³ Кац В. И. Греческие керамические клейма... С. 238.

¹⁴ Большую помощь при анализе имен в энглифических клеймах оказал мне доц. Н. Шаренков из Софийского университета «Св. Климента Охридского». По разным причинам его рукопись все еще не опубликована. Выражаю ему свою искреннюю благодарность.

¹⁵ Сопоставление синхронных находок энглифических и других клейм в IV в. до н. э. см.: Брашинский И. Б. Греческий керамический импорт на Нижнем Дону...; Монахов С. Ю. Греческие амфоры в Причерноморье: комплексы...; Buzoianu L., Bărbulescu M. Albeşti. Monografie arheologică. I. Constanţa, 2008.

¹⁶ Bozkova A. Englyphic amphora Stamps from Tumulus 8 of Kolokita Promontory near Sozopol (the Ancient Apollonia Pontica) // PATABS-II. 2011. P. 111–117.

¹⁷ Гаврилов А. В., Федосеев Н. Ф. Амфорные клейма из античных памятников округи Феодосии // Боспор Киммерийский. Понт и варварский мир в период античности и средневековья. Керчь, 2002. С. 40–50.